«Нельзя объять необъятное» – не нахожу более оригинального обобщения, чем афоризм Козьмы Пруткова, для масштабной выставки Русского Музея. Свое 125-летие он отмечает проектом, раскинувшимся сразу в четырех его дворцах. Там зрителям предлагают взглянуть на дары музею, полученные за это время, и составляющие значительную часть коллекции. Необъятное в смысле описательном, поскольку произведения эти зачастую старше самого музея: из Древней Руси, а некоторые наоборот — созданы недавно. Я бы не знал, как это увязать – искусствоведы знают. Отдадим должное: их стараниями мы знаем, что нам смотреть и в каком порядке.
Специально для программы «Культурная эволюция» заместитель генерального директора Русского музея Евгения Петрова выбрала яркие на ее взгляд объекты – помните о необъятном — в одном из зданий Русского Музея – в Корпусе Бенуа, где представлены работы XIX – середины XX веков.
1. Павел Филонов «Портрет Евдокии Николаевны Глебовой»
Евгения Петрова,заместитель директора Государственного Русского музея по научной работе: «Это сестра художника Евдокия Николаевна. Любимая его сестра. С этой женщиной, которую вы видите на портрете, связано очень многое, в частности, у меня. Она подарила коллекцию уже в конце 70-х годов. До этого все находилось в ее коллекции. Когда мы были еще совсем юными, не только я, но и те сотрудники, которые работают и сейчас, мы ходили к ней в ее коммунальную квартиру, которая находилась на Невском проспекте, чтобы посмотреть то, что было у нее дома. Были это папки картонные, которые она позволяла нам открывать, смотреть произведения, обсуждать, разговаривать, потому что Филонова тогда так увидеть было невозможно, он был практически запрещен. Мы ходили смотреть на него как на фантастику, сказку, это было открытие для всех нас. Конечно же, ее портрет на этой выставке был совершенно необходим».
2. Иван Айвазовский «Сотворение мира»
Евгения Петрова,заместитель директора Государственного Русского музея по научной работе: «Один из наших подходов к отбору произведений состоял в том — а что бы было в коллекции ГРМ, если бы этой вещи не было в ней? И вот, скажем, Айвазовский, подаренный Николаем II. Айвазовский — это философ, это историк, это человек, у которого море не существует само по себе. У Айвазовского море — всегда море. Это не просто абстрактное понятие, но это ещё и связь с жизнью, с природой. «Сотворение мира» — это море, потрясающе написанное художником, с этим чудесным красным цветом фантастическим, но это обращение к Библии, обращение к началу зарождения жизни. Это потрясающе! И как без этой картины Айвазовский был совсем другим».
3. Иван Айвазовский «Всемирный потоп»
Евгения Петрова,заместитель директора Государственного Русского музея по научной работе: «Всемирный потоп» — вторая картина в этом зале и тоже выбрана нами не случайно. И здесь как бы уже Айвазовский, и как бы уже не маринист, потому что здесь моря уже немного. Но зато здесь есть какие-то скалы снежные, здесь есть какие-то напоминания о воде, конечно, огромное количество людей, предметов, всякой твари по паре, как говорится. У него какое-то философское размышление о жизни, как это все происходило. Эта тема Айвазовского, которая проходила и в «Девятом Вале» и в «Волне». Я бы сказала, что это как раз и не трагедия. Это драма, которая не превращается в трагедию, потому что здесь очень много светлого. Он не случайно все это изображает на таком светлом фоне. Это просто размышления об определенной ситуации, драматическом моменте в жизни людей. Здесь нет конца, последней точки, и мир исчезает. Этого здесь нет. И в этом Айвазовский. У него этого никогда нет. Даже в самых драматических и самых трагических его работах»
4. Израиль Лизак «Композиция (Камни)»
Евгения Петрова,заместитель директора Государственного Русского музея по научной работе: «Это уникальный художник. Вот представьте себе, что эта картина написана в 30-м году. Итак вспомним, что такое 30-е годы. Вспомним «Текстильщицы» Самохвалова, вспомним Дейнеку. Это всегда такие пафосные работы, такие оптимистические работы. И вдруг — странная вещь, в которой есть драма и трагедия, она сразу чувствуется. И в цвете этом сероватом, и в дроблении, как куски льда, в этой женской фигуре, которую будут вытаскивать из воды. Это невообразимо — показать на выставке что-то подобное. Мы очень нежно к нему относимся в Русском музее еще и потому, что его сестра жила в квартире. Я помню, мы приходили, сестра показывала его рисунки, живопись. И она дарила все с удовольствием!»
