Теперь на один из вопросов, особо рекомендуемых для интеллектуальных бесед: «Как насчет этих, «Братьев Карамазовых»?», вы будете хотя бы знать, что сказать. Билеты-то на ближайшие спектакли, раскуплены. Другой вопрос, из той же серии: «Как насчёт выставок в Эрмитаже?». Здесь блестящее решение предлагает сам Эрмитаж. В Главном Штабе готовится к открытию экспозиция, обобщающая 20 лет его истории! Начнем с того, что художественным проектом была сама по себе его реновация, которая продолжалась 12 лет. Главные этапы работы впоследствии стали основой выставки в Большой анфиладе. Авторы из архитектурного бюро «Студия 44» воспроизвели — одну за другой — самые яркие идеи. Движущиеся стены, висячие сады, контейнерный кинозал.

Фантастику современных взглядов на искусство здесь представляла Манифеста 10. Томас Хиршхорн тогда построил там гигантскую обрушенную стену дома, а Хуан Муньос — пробил инсталляцию “В ожидании Джерри» по мотивам мультика про кота и мышонка. Стены Главного штаба повидали за это время многое. И все главные метаморфозы — можно проследить за одно посещение. Выставка откроется 28 ноября. А сейчас предлагаю поступить ещё проще — положиться на мнение и знания человека долгие годы находящегося в самой гуще событий. Самые яркие и значимые для себя объекты из коллекции, представленной в Главном штабе, для нас указал заведующий отделом современного искусства Государственного Эрмитажа Дмитрий Озерков.
Личный выбор. Дмитрий Озерков о любимых экспонатах в стенах Главного Штаба Государственного Эрмитажа

1. Фернандо Ботеро «Натюрморт с арбузом»

«Натюрморт с арбузом» Фернандо Ботеро создан в 1976 году. Мне он близок двумя вещами: во-первых, ему столько же лет, сколько и мне, а во-вторых, он впервые был показан в Эрмитаже в 1994 году на выставке, которую я тоже помню. Эта выставка произвела на меня самое большое впечатление, потому что это была первая выставка современного искусства, которую я увидел. Я помню, как ходил и изучал эти странные толстые фигуры. Тогда, наверное, я решил, что современное искусство — это то, что мне близко.

Язык Ботеро в том, что он все рисует толстым. Его предметы утолщенные. Все такое надутое. Что мне нравится, что натюрморт доминирует в этом пространстве. Это настоящий стол, не просто натюрморт, как это было бы изображено, а стол как есть. Четыре ноги, за ним теоретически можно сидеть. Я каждый раз сюда прихожу, смотрю, стоит ли он на месте, сняли ли с него пыль. Это такая добрая и тёплая работа для меня, хотя у художника есть другие ходы, мысли, эмоции. Но для меня это осталось какой-то работой из детства.

2. Анри Матисс «Разговор»

«Разговор» Анри Матисса для меня важная работа. Тоже знаю её и люблю с детства. Она для меня про отношения мужчины и женщины, про любовь и противостояние, про борьбу за лидерство и взаимопонимание, про возможность и невозможность диалога.

Эта работа во многом является этапной. Работа, когда он ищет свой язык. Мы видим, что фигура мужчины, такой автопортрет Матисса, в домашней пижаме или костюме, и фигура женщины передвигались им. Что говорит о том, что ему важно было, где они сидят, какого они размера по отношении друг к другу. Это разговор о том, когда конкретика переходит в абстракцию, когда такие яркие цвета становятся чем-то больше. Посередине — находится окно. Окно, которое либо мешает им встретиться и обняться, начать говорить, или окно, которое помогает, которое вместе их куда-то ведет. Это их мечта или барьер?

Это время 1910-е годы, самое начало 10 годов. Мир ещё не пережил большую Мировую войну, только к ней готовится, в мир ещё не пришла абстракция. Это открытие чистых красок — ярких, броских, жестких красок, неприменимых красок, было совершенно революционными на тот момент.

3. Василий Кандинский «Композиция VI»

Для меня — это целый мир. Когда я ее впервые увидел, то очень долго перед ней стоял и думал о том, что же здесь изображено? До сих пор я этого не знаю, но я много прочёл про Кандинского с тех пор. Я знаю, что когда он создавал эту работу, то у него было две основные идеи. Первая идея —  картина Всемирного потопа. Здесь вроде бы есть на это намеки. В левой нижней части чел, весла, красно-синие пятна, по другим картинам Кандинского похожи на гребцов. Волны бьются о камни. Второй момент, который я вспоминаю перед этой картиной, когда Кандинский рассказывал, как он придумал абстрактное искусство. Намазать можно все, что угодно. Но сделать так, чтобы темные и светлые тона сочетались, чтобы холодные и тёплые тона не противоречили друг другу, чтобы они находились в бесконечном диалоге, создать такую картину невероятно сложно. Она составляет своей сложностью, мучительной радостью, составляет ту картину универсума во всей его полноте, силе. Как устроен мир? Как-то так устроен.

Где есть слабые и сильные, острые и тупые, яркие и тусклые, холодные и тёплые. Мир об этом. Кандинский пытается в «Композиции VI» писать своё видение мира. Поэтому эту картину я очень люблю. Для меня она не только шедевр мирового искусства, но и что-то, что лежит глубоко в сердце.