Оценивать чужие взгляды на женскую красоту неблагодарное дело. «Чтобы понять красоту Лейлы, нужно быть Меджнуном!» — лучше, чем наш петербургский поэт Низами, не скажешь.
Кто-то может поспорить, что автор, писавший о персидских Ромео и Джульетте за полтысячи лет до основания Петербурга, не может считаться нашим. Не знаю, не случайно же ему установлен памятник на Каменноостровском проспекте? Никто больше из средневековых восточных поэтов такой чести не удостоился, я проверял.
Хотя, да, с памятниками вообще всякий раз много хлопот, поскольку в этой разновидности монументального искусства встроено противоречие. С одной стороны, это знак государственного признания, что-то вроде ордена, а с другой – объект искусства. И вот в этом полку прибыло.
В скором времени на улицах должен будет появиться Чайковский. И даже не один. Сосчитать точнее довольно сложно. Для начала на открытом архитектурном конкурсе победили сразу два проекта. Работа Екатерины Пильниковой — памятник в классическом его понимании, где фигура композитора его очевидный скульптурный портрет. И объёмно-пространственная композиция, где от портрета остались лишь конструктивно ухваченные черты лица, но зато присутствует издалека читаемый автограф — работа авторского коллектива из трёх человек: Виктора Гаврилова, Виталия Чернышева и Алеси Тукач.
Оба памятника планируется реализовать в Петербурге, один из них – на площади перед Концертным залом Мариинского театра. Как сказал его руководитель Валерий Гергиев: «Чайковский достоин преклонения во многих формах».
ЕКАТЕРИНА ПИЛЬНИКОВА,скульптор: «Я закончила нашу Академию. Когда начинаешь работать — потрясающее ощущение, что ты все, что получил в Академии, сейчас используешь. Мне кажется, что это высшая цель именно для скульптора, когда ты делаешь что-то для города.
Самое сложное, что эта работа пришлась на пандемию. Было сложно достать материалы, чтобы перевезти это в гипс, все было закрыто. Я все у знакомых брала, всю резину бегала собирала по килограмму.
В эскизе мне хотелось воплотить именно навыки реализма, современного реализма. Взять какие-то моменты, присущие Академии нашей — у нас уходящая в эскизность эстетика — и объединить эту эстетику с реализмом, когда очень тщательно сделаны ручки и лицо. Лицо, мне кажется, удалось».
