В гостях у программы «Утро в Петербурге» Людмила Акмен, начальник архитектурной службы Государственного Эрмитажа.
Николай Растворцев, ведущий: Речь пойдёт об удивительном пространстве Большой Церкви Зимнего Дворца. Мы поговорим подробнее о великолепии, созданном гением Растрелли.
Ксения Бобрикова, ведущая: Начнём с парадокса. Церковь, с одной стороны, сакральное место, но с другой – она находится в самом центре светской жизни империи. Какую роль она играла для царской семьи и для самого дворца?
Людмила Акмен, начальник архитектурной службы Государственного Эрмитажа: Это была придворная церковь, там проходили торжественные церемонии. Для каждодневных молебнов была ещё одна церковь – малая. Отсюда и название Большой Церкви. В Зимнем дворце две церкви. Сегодня я хотела бы рассказать о малоизвестных страницах истории Зимнего дворца и конкретно Большой Церкви. Прежде несколько слов о том, благодаря кому мы сделали интересное открытие во время последней реставрации к 250-летию Государственного Эрмитажа. Сотрудники Эрмитажа – искусствоведы, историки архитектуры, архитекторы – постоянно изучают здание комплекса. Благодаря этому во время реставрации мы можем дополнять исследования, корректировать их и принимать верные проектные решения. Возвращаясь к истории Большой Церкви, она построена по проекту Франческо Бартоломео Растрелли в 1762-м году. После пожара восстановлена по проекту архитектора Василия Петровича Стасова. В этом пожаре я хотела показать фрагмент картины французского художника Верне. Там среди пламени виден стройный силуэт церкви. Она заметна даже сквозь пожар. Понятно, что это картина, но обратите внимание, потому что об этом будет мой дальнейший рассказ.
Николай Растворцев, ведущий: Но восстанавливали ведь после пожара 1837-го года с невероятной скоростью. Как спасали церковь и что из первоначального убранства было утрачено, а что сохранилось?
Людмила Акмен, начальник архитектурной службы Государственного Эрмитажа: Как выяснилось, многое сохранилось. Реставрация затронула не только интерьеры и воссоздание иконостаса, но и наружные конструкции, и каркас позолоченной главки с крестом. Позолота была в ужасном состоянии – это видно на фотографиях. О внутренних конструкциях вообще ничего нельзя было сказать: доступа не было. Когда сняли первые листы облицовки, обнаружили интересную надпись на медном листе – «поставлено в 1888 году». Когда сняли всю обшивку, произошла неожиданность: мы увидели два каркаса – внутренний и наружный. На наружном держалась вся облицовка, он был в плохом состоянии, потому что принял всю нагрузку. Внутренний был в удовлетворительном состоянии. Когда его расчистили, нашли клейма: буквы, вероятно артели, и даты 1751-1752-е годы. Это неожиданно, потому что повеление Елизаветы Петровны закладывать новый Зимний дворец было сделано в 1753-м году. Проекта тогда ещё не было. Очень любопытно.
Николай Растворцев, ведущий: Это тайна, которую ещё предстоит раскрыть? Или есть версии?
Людмила Акмен, начальник архитектурной службы Государственного Эрмитажа: Есть версии. Скорее всего, заранее закупались заготовки, а на месте уже по лекалу делали конкретные кованые конструкции.
Николай Растворцев, ведущий: Что сохранилось из того, что было до пожара? Что действительно может помнить самого Растрелли?
Людмила Акмен, начальник архитектурной службы Государственного Эрмитажа: Сохранился сам крест Растрелли. Он был буквально впаян в стойку, пришлось вырезать его, потому что с момента установки он ни разу не покидал своё место. Первый раз за 250 лет он ушёл на реставрацию и вернулся обратно. Сам каркас главки Растрелли пережил пожар вместе с крестом. Часть декора тоже сохранилась.
Ксения Бобрикова, ведущая: А иконы?
Людмила Акмен, начальник архитектурной службы Государственного Эрмитажа: Иконы были спасены в пожаре. Сейчас сохранилось 13 из 18-ти. Пять утрачены, но не в пожаре – скорее всего, уже после революции.
Николай Растворцев, ведущий: Ваша работа похожа на диалог с архитекторами прошлого сквозь века. После всех открытий, после завершения реставрации, какой вопрос вы бы задали Растрелли или Стасову? Какая загадка осталась?
Людмила Акмен, начальник архитектурной службы Государственного Эрмитажа: Наверное, я бы спросила о секрете такой безукоризненной, гениальной проработки. Как удавалось создавать подобное? Я сама архитектор и понимаю, какой это труд. Вероятно, после создания проекта они не покидали стройку, постоянно следили за процессом. Это удивительно.
