Фёдор Двинятин, доцент Санкт-Петербургского государственного университета, кандидат филологических наук:

Я обычно доезжаю до станции метро «Гостиный двор» и дальше пешком по последней части Невского проспекта мимо Адмиралтейства и через мост дохожу до университета, до филологического факультета. Уже само по себе счастье идти день за днём по этому маршруту.
Я ни Ломоносов, ни Менделеев никогда рядом с ними не стану, но быть там, где были они, это действительно прекрасное счастье. У нас и свои филологические знаменитости, и предметы для гордости есть. Веселовский, Проб, Шахматов и Соболевский и многие другие выдающиеся учёные. Мы в каком-то смысле их продолжаем. Университет, да, он в том числе и такая, в хорошем смысле слова, династическая вещь, когда преемственности, через ученичество и наставничество возникающие, дают продолжаться тем или иным традициям. Ты подхватываешь то, что делали до тебя, и если тебе повезёт, когда-то будут подхватывать то, что делаешь ты.
Мои родители были инженерами. И отец и мать принадлежали к потомственным петербуржцам-ленинградцам. В доме всегда было много книг, в том числе и художественной литературы, и литературы на разных языках. Всегда хотелось узнать, как там что-то устроено, прочесть что-то новое. И то, что со временем развелось в аналитическое чтение, помню ещё с детства за собой. Я в жизни, наверное, встречал тысячи людей, сам являюсь одним из них, для кого чтение «Войны и мира» было одним из самых счастливых моментов в жизни. И благодарен просто миру и судьбе за то, что такая книга существует. Я думаю, что русская классическая литература – это в первую очередь радость. Раньше, чем всё остальное, чем смысл, чем урок, чем завет или залог – это в первую очередь радость.
Удовольствие от преподавания, мне кажется, в том, что ты рассказываешь и беседуешь на темы, которые тебе так или иначе близки. Невозможно иметь преподавательскую нагрузку, которая на 100% состоит из любимых вещей. Но многим из нас везёт, и процентов на 70 — на 80 мы можем посвящать своё рабочее время чему-то, что знаешь лучше всего, чему-то, о чём больше всего хочешь думать и говорить. К тому же в каждой новой аудитории даже те же самые мысли и темы всё равно каждый раз по-новому проявляются. Это аналитические вопросы, которые призваны разбудить самостоятельное мнение аудитории, а я уже ловлю какие-то её ответы и, в свою очередь, придумываю новые вопросы. Это захватывающе на самом деле.
«Давно стихами говорит Нева.
Страницей Гоголя ложится Невский.
Весь летний сад — Онегина глава.
О Блоке вспоминают Острова,
а по Разъезжей бродит Достоевский».
Нельзя просто зависеть от парадного столичного Петербурга. Трудовой и боевой он тоже с нами. Коломна, она может быть ещё и тем хороша, что она одновременно и окраина, и район близкий к центру, и настоящая история. Куда ни посмотри, везде что-то важное, что-то родное. Вот тополя стоят. Старики мои рассказывали, что после войны город облысел немножко, деревьев стало мало, и сажали тополя, которые растут быстрее всего. Ленинград, Питер надолго стал таким тополиным городом.
И вот такая мелкая сеть зависимостей от определённых мест, от определённых традиций. Вдруг начинаешь ощущать это как среду, в которой ты как в море морское животное плывёшь, которое продолжение тебя, которое сам ты. Это здорово. Родной город и есть родной.