ПЁТР ПАКШИН, столяр:
Люди моего поколения, конечно, все впервые столкнулись в школе на уроках труда со столяркой. Вот у меня был такой же верстак в детстве в школе. Я, конечно, очень хотел, чтобы у меня дома тоже был такой же верстак, чтобы я мог сделать это всё. Ну, прошло 20 лет, и у меня появился верстак.
Вообще я потомственный столяр. Я после школы поступил в Академию художеств на архитектурный факультет, отучился на архитектуре. У меня была мастерская своя сначала, делал архитектурные макеты для музеев города, и потом как-то я оброс инструментом каким- то, и так пошло поехало.
Почти с каждой неделей надо что-то выдумывать, потому что это старинная вещь, которая прожила свою жизнь. Очень интересно, что это такое общение с людьми, которых уже давно нет на самом деле. Смотришь, как такие же мужики, как и ты просто 200 лет назад, как-то выкручивались тоже с тем инструментом, который был. И это такое общение с предками что ли.
За эти годы уже сделано столько всего. Материалы самые разные: дуб больше скалывается, клён — более прощающий материал, сосна боится ударов, она мягкая и буквально на ней остаются вмятины. И каждое дерево пилишь — это каждый раз совершенно новый запах.
Конечно больше физической работы: она состоит из, собственно, столкновения с этим физическим миром объектов, когда надо из доски, из листового материала выделить всё, нигде не ошибиться. В конце рабочего дня ты точно знаешь, что ты что-то сделал, действительно, вот – предмет. Возможно немногие изделия переживут меня.
Петербург, который очень многослойный город для меня. Я хожу, смотрю всю эту великолепную архитектуру, и, кстати, осталось очень много столярки — какие-нибудь двери. Прошло 100-150 лет, всё это стоит. Чувствуешь единство с поколениями столяров, которые здесь работали.
