Лев Матвеевич Фролов бережно раскладывает на столе семейные реликвии: личные записи, документы своего отца — Матвея Львовича Фролова. Радиожурналист все 900 дней фашистской осады вёл летопись Блокадного Ленинграда, освещал фронтовые события. Его голос звучал по радио и вселял надежду.
ЛЕВ ФРОЛОВ, журналист, сын Матвея Фролова:
Всему населению города прибавили по сто граммов хлеба. Хлеб, дорогой наш, насущный, хлеб, который год назад — это был видимо 1942 год — был дороже золота. Как Ленинградцы ждали этого дня! В добрый час! Вот эта информация прозвучала по радио.
Записи голоса Матвея Фролова военных времён не сохранились, но по воспоминаниям его современников можно и сейчас понять, как много значили в то страшное время весточки из радиоприёмников. О Матвее Фролове писали так: «В море чёрных дней блокады — репортажи Матвея Фролова о неразрывной связи фронта и тыла, о повседневном героизме и мужестве ленинградцев вспыхивали словно яркие огоньки надежды и уверенности в торжестве жизни над смертью». А ещё это он рассказал миру историю Тани Савичевой и Лёни Голикова. И был не просто радиожурналистом, но и сам создавал светлые события.
ЛЕВ ФРОЛОВ, журналист, сын Матвея Фролова:
Он решил, что выборгский крендель надо принести в дар лётчикам 26 истребительного полка. И там по сусекам пошли, нашли немножко муки, испекли крендель и специальная делегация хлебопёков поехала в полк, к лётчикам — и это тоже он освещал.
В моменты, когда радио молчало, говорили газеты. В Блокаду их продолжали печатать несмотря на холод, голод, бомбежки и перебои с электричеством. Для ленинградцев это был хлеб духовный. И тяжёлая работа для газетчиков и печатников.
АНАТОЛИЙ АГРАФЕНИН, журналист, кинодокументалист, писатель:
Всем известная история печатника Бартеньева, который отвечал за отливку стереотипов. Однажды он написал своему сменщику записку, что я закончил смену и пошёл умирать. Он вернулся домой, по православной традиции надел чистую рубашку и лёг умирать. А через несколько минут в дверь постучали, вошли его друзья и коллеги с типографии и сказали, что, сменщик, которому он оставил записку, к сожалению, не пришёл, тоже умер. Он оделся, кое-как дошёл до цеха, сделал последнюю отливку стереотипов, и когда услышал, что началась печать газеты, он лёг и умер.
Службу несли кинорепортёры и фронтовые операторы. Были среди них и те, кто воевал на передовой. Так произошло с Евгением Шапиро. Его скульптуру в шинели и каске разместили на иммерсионной инсталляции «Пропавшие в кинохронике» в помещениях Ленфильма.
АНАТОЛИЙ АГРАФЕНИН, журналист, кинодокументалист, писатель:
Евгения Шапиро нашли в госпитале и сделали ему выволочку, почему у нас лучшие операторы воюют с солдатами, а не снимают кино? И его отозвали с фронта, направили в блокадный Ленинград и с тех пор он снимал хронику блокады и после того, как осада была снята, он снимал военные действия уже в Европе. После войны Шапиро снял легендарную «Золушку». Это был первый его послевоенный фильм.
В Великую Отечественную войну журналисты газет, радио и кинорепортёры были её голосом и глазами. Вели летопись фронтовых событий и жизни тыла. И своими репортажами вселяли надежду и веру в то, что победа обязательно наступит.
