Не только культурным форумом единым запомнятся эти ноябрьские дни. Ведь в четверг начался «Дягилев P.S.» — самый эстетский фестиваль Петербурга, отмечающий в этом году десятилетие. Цифра приятная и важная, но как говорит художественный руководитель фестиваля Наталья Метелица — это пустяк, в сравнении с тем, что 110 лет прошло с возникновения тех самых дягилевских Ballets Russes. Чем слово и идеи великого импресарио отзываются в работах современных хореографов? На этот вопрос ответила программа открывающая фестиваль — «Посвящение Нижинскому» в исполнении балета Монте-Карло. С подробностями корреспондент телеканала «Санкт-Петербург» Виктор Высоцкий.
Дягилев и теперь живее всех живых, могли бы мы сказать сегодня, подменив в сакральной советской присказке имя Ленина автором проекта «Русские балеты». Умерев 90 лет назад, этот великий менеджер искусства продолжает управлять умами живущих хореографов уже из-за границы бытия, заставляя то и дело переставлять однажды созданные по его инициативе спектакли. Вот и ныне труппа из Монте-Карло, города, где имя Дягилева знакомо, наверное, каждому, привез на фестиваль «Дягилев. Постскриптум» четыре спектакля с знаменитыми названиями, в которые четыре хореографа вдохнули новую жизнь. Все четыре балета, кроме принадлежности к дягилевскому репертуару еще связаны между собой фигурой танцовщика Вацлава Нижинского, чье 130-летие отмечает в этом году балетный мир.
От четырех знаменитых балетов дягилевской труппы осталось одно название, и то не всегда: так, например, «Послеполуденный отдых фавна» выступает под заглавием «Неужели я влюбился в сон?». В новой интерпретации музыки Дебюсси, ни похотливому фавну, ни нимфам места нет, пространство сцены отдано двум вожделеющим друг к другу неопределенным по значению фигурам. Находясь в постоянной близости, они тем не менее, словно ищут друг друга в непрерывном рисунке танца и на одном дыхании музыки. Меняются только ракурсы и световые акценты.
Тончайшие смысловые нити соединяют порой спектакли балета Монте-Карло с их историческими прототипами. Так романтически-элегический образ «Видения розы» на музыку Вебера в хореографии Михаила Фокина 1911 года сменил гротеск 2009 года, сочиненный Марко Геке. И роза, и видение остались, но они радикально переменились.
Бриллиантом в короне был новый «Петрушка» в хореографии Йохана Ингера. Это не тот Петрушка петербургских балаганов, кукла со страдающей и мятущейся душой. Страдающую душу, впрочем, ему хореограф сохранил. Сохранил он и узнаваемый кукольный театр. Только все это словно заново родилось через сто лет: балаган стал витриной, куклы — манекенами, манекены — людьми, люди — нежитями, поле для интерпретации новых смыслов этого шедевра безгранично.
