Современное искусство постоянно дразнит. Дескать, можете понять так, а можете эдак. Но всегда есть искушение узнать, какой же настоящий смысл. Знаете, совершенно бесполезно спрашивать об этом театральных режиссеров. В редких случаях, когда мне отвечали по существу, я впоследствии с досадой убеждался, что автор явно сам не понимает значения собственного произведения. 

Французский режиссер Серж Нуайель привез на фестиваль «Балтийский дом» спектакль «Барокко» о сюжете которого, не говоря о смысле, ходили самые смутные представления. 

На прямой вопрос создатель спектакля лишь рассмеялся: «Когда вы любите кого-то, вы
тоже хотите знать о нем всю правду?» 

Я поискал в публикациях более определенные ответы, но нашел лишь краткое: «Мистическое путешествие с песнями, танцами и шепотом». В очередной раз придется объяснять все самому.

Голый человек сидящий на пороге вечности — умирающий кардинал. Ждет вечную провожатую туда — за золоченую рамку, обрамляющую пустоту иного мира. Она идет походкой от бедра — еще бы, на каблучищах выше чем у леди Гага — элегантная, как рояль и неотразимая, как смерть. Она и странный карнавал палой листвы — последние виденья умирающего. 

Вот и весь сюжет, который здесь не важен, поскольку Серж Нуайель выводит на сцену не барочный спектакль, но само барокко — выразившееся в искусстве трагичное мироощущение людей глубоко верующей эпохи. Одна старая пьеса хорошо передавала саму его суть, называлась «Жизнь есть сон»! 

Представление о мире, где все призрачно, способно лишь отвлечь и запутать человека, что вполне актуально. Но современный театр приводит в ужас сама мысль чему-то поучать зрителя. Здесь же нравоучительно все — от начала до конца. Весь спектакль герои на разные лады твердят одно: радость недолговечна, счастье переменчиво, а жизнь человеческая — нескончаемая череда испытаний.

СЕРЖ НУАЙЕЛЬ,режиссер:
«Это основная идея барокко. Обнажение человека перед лицом смерти. Он не способен ни защититься, ни что-то скрыть! Разве это не универсальная, вечная история? Про меня, про вас, любого: кто даст гарантию что мы будем живы через полминуты? Мысль об этом заставляет цепенеть. Но в театре смерти не существует. Ты умираешь с героями и вот ты снова живой. Моя задача провести зрителя по этому пути, причем от трагедии к фарсу, как полагается на карнавале». 

Поток эксцентричных персонажей течет мимо зрителей то в одну сторону, то другую. Карнавал словно крестный ход. Не тот, разумеется, которым выражают чувства современные верующие, а знакомый нам по картинам передвижников. С той разницей, что не молящим, а обличающим жестом в небо тычут не хоругви, а веревки, клетки, тленьем траченные полотнища — все эти путы и ткани связывающие нас с тварным миром. 

В Экклезиасте пишут что ад — это поздние сожаления. И те самые сожаления и составляют это шествие фарсовых масок. Чего стоит одно трио травестированных демонов — чулочки-каблучки, коса в бороду.

МАРИОН КУТРИС,актриса, автор либретто:
«Нам очень нравится воспроизводить сами приемы барокко. Но главное то, что составляет его суть. Во первых, глубокая вера, лежащая в его основе. Сегодня люди вновь очень нуждаются в этом. А второе — это красота. Театр уже почти сто лет не связывает себя с понятием красоты.  А нам хочется вернуть ее на сцену».