В Доме радио, в месте самом по себе весьма загадочном, загадали загадку театральную – моноспектакль Елизаветы Боярской по биографической канве эпизодов жизни Марины Цветаевой периода эмиграции. Здесь всё немного не то, чем может сперва показаться. Вроде бы от первого лица, но периодически возникают голоса других персонажей, вроде бы и все слова подлинные, цветаевские, говорящие о сложных душевных движениях и внешних событиях, но не документальный спектакль
Алла Дамскер, автор идеи, режиссёр:
Задачи и стремления сделать что-то документальное у нас безусловно не было. На примере души, которая надела на себя вот эту вот сущность Марины Ивановны Цветаевой, мы показываем и говорим о каких-то вечных и волнующих нас вопросах.
Звучит красиво и опять же загадочно. Что же тогда вообще «сущность», если её может надеть на себя чья-то другая душа?
Елизавета Боярская, заслуженная артистка России:
Это действительно мой взгляд отстранённый, как актрисы, которая прикасается к тем событиям, которые мы озвучиваем в этой пьесе. К каким-то важным реперным таким событиям в жизни Марины Ивановны Цветаевой. Столько метафизики внутри, что вообще не хотелось никакой конкретики, не хотелось парика, не хотелось как бы быть ею, быть Цветаевой, не хотелось приближенности к какой-то конкретной эпохе. Хотелось приближения, понимания к тем событиям, к тем переживаниям, которые бились в ней в то или иное время.
В спектакле много метафизики, но есть риск, что она может ускользнуть от внимания зрителя, поскольку сопровождается непрерывным потоком физических действий, которым аранжирован очень личный и яркий текст Марины Цветаевой. Задача эта, технически сложнейшая, выполнена артисткой виртуозно.
Алла Дамскер, автор идеи, режиссёр:
Здесь дело не в количестве производимых пируэтов, деталей и ещё чего-то. А такой объём задач, с которыми эта актриса может справляться, может это делать виртуозно.
Елизавета Боярская, заслуженная артистка России:
Нам было очень интересно найти выражение каких-то чувств не только через слова, а именно через движения. Если это оттягивание какой-то неги, или наоборот оттягивание какого-то чего-то неприятного, то есть найти это в теле. Я хочу отсюда уйти, а мне не дают, а мне не дают, а мне не дают. У нас есть два пространства. У нас есть пространство, когда Марина врывается в свою жизнь и вспоминает то, что ей сейчас можно, позволено вспомнить на вкус, на цвет, как это было, где был Серёжа, что было на нём надето, что я тогда чувствовала, какой запах, что я видела. И её обратно выбрасывает в общение с крысом, он же следователь, который её допрашивал во Франции. Который как бы возвращает её в более для неё тяжёлое непростое существование.
Это первый моноспектакль Елизаветы Боярской, жанр исключительно коварный и трудный, поскольку, как она сама признаёт, в нём нет опоры на партнёра, декорации и так далее. Однако это не совсем так.
Елизавета Боярская, заслуженная артистка России:
Мой внутренний партнёр — это вот этот товарищ. Он и я, мы с ним единое целое.
Партнёр у актрисы появляется и на экране. Причём не кто-нибудь, а известный хореограф Юрий Смекалов. Нет особых декораций. Только стол и стулья. Но есть изобретательное видео — своего рода контрапункт к действию, световая партитура и музыкальное оформление.
Последним музыкальным эпизодом является шествие артистки с флейтой с чтением поэмы Цветаевой «Крысолов» – это центральный образ спектакля. В конце она уходит со словами поэмы со сцены. А зритель остаётся со своими размышлениями, с образом Марины Цветаевой и голосом Елизаветы Боярской.
