ЮРИЙ ЗИНЧУК, ведущий программы «Пульс города»:

«И продолжим тему русского искусства и его влияния на мировую культуру. Не очень радостная новость. Нидерландский суд в понедельник принял решение вернуть всю коллекцию так называемого скифского золота, которая экспонировалась в частном музее в Амстердаме, в Украину. Вы видите кадры, как грузовик с тремя тоннами бесценных сокровищ направляется в Киев. Всё, теперь они будут находиться на территории Украины. Напомню, что эта выставка начиналась в 2013 году, ещё до момента вхождения полуострова в состав России, до референдума в Крыму. Эти экспонаты, повторюсь, принимал частный голландский музей. А после событий 2014 года руководство этого музея вдруг решило не возвращать артефакты в крымские музеи, передать в ведение той юрисдикции, которая была до момента вхождения Крыма в состав России.

Таким образом, был нарушен главный закон всего музейного сообщества: если что-то куда-то забирается на время из музея, то ровно в тот же музей всё должно быть неукоснительно возвращено. Теперь этот принцип нарушен.

К каким последствиям приведёт этот инцидент? Как он поменяет правила, законы и традиции в мировом музейном сообществе? А что сейчас с нашими коллекциями за рубежом? Например, коллекцией Щукина-Морозова, которая экспонировалась в Париже? Что с ней сейчас? И, самое главное, удастся ли нам вернуть в музеи Крыма эти бесценные реликвии, которые у нас забрал нидерландский суд? Давайте послушаем главного эксперта в этой области — директора Эрмитажа Михаила Пиотровского».

— Михаил Борисович, первый вопрос. Какова была ваша первая реакция на решение суда Нидерландов? Насколько это было неожиданное решение для вас?

МИХАИЛ ПИОТРОВСКИЙ, директор Государственного Эрмитажа:

«Никакого удивления не было, особенно после февраля, что суд примет справедливое решение. Эта история показала лишний раз, что между справедливостью и правом есть большая разница. По справедливости коллекция музеев, крымских музеев, это вещи, найденные на этих территориях. Это вещи, идентифицирующие эти города: Бахчисарай, Керчь, Симферополь, Херсонес Таврический. Для них это кусок идентичности. По справедливости, вещи, которые они дали нидерландскому музею под государственную гарантию, должны получить их обратно. Это их собственность, что бы ни писалось на бумагах. Морально это их вещи. Они должны вернуться этим городам. Змееногая богиня, символ Керчи, должна быть в Керчи, а не где-то там. Об этом и была выставка – «Крым — золотой полуостров».

А то, что право, судят по тому, кому описан, принадлежит, кто проводил через таможню. Там было два права. Гарантия музеев, что это все вернется музеям. Тогда это вывозилось через государство Украина. Тут есть моральная сторона музея, который попросил у музеев, заключил договоры с музеями, получил, как только обострилась обстановка, отказался выдавать, пока не разберутся стороны. Этому музею не только мы – никто больше верить не будет.

Я думаю, эта позиция нечестная. Есть любимая ситуация, которую любят недруги вспоминать и которую все время неправильно толкуют. Наши выставки были в Париже, Италии в момент, когда началась СВО. Оказалось огромное количество желающих, чтобы эти выставки арестовали. Никто ничего не арестовывал. Когда я говорю, что каждая выставка – спецоперация, тоже потоки грязи на меня льются. Да, каждая выставка – спецоперация. Тщательно выбираются маршруты, охраны, секретные маршруты. Специальные соглашения с секретными пунктами, гарантиями приезда. В наших соглашениях с европейскими странами давно точно пересчитаны все опасности, даже в случае того или иного иска – все равно вернется. Там музеи выдержали, дали честное слово. Там выбрали честный путь».

— Речь идет о выставке Щукина и Морозова?

— Выставка Морозова. Памяти Морозова, которая была организована в Париже, фантастически шумная выставка, потому что люди увидели шедевры, которые собрали русские купцы. Которые раньше, чем в Париже, поняли цену вещей, что это искусство.

Это политический аспект, который является важной частью нашей музейной работы. Да, это культурное наступление, это мягкая сила, мы рассказываем о том, какая замечательная Россия. И об этом надо рассказывать.

Нам всю жизнь говорят: зачем вы возите показывать наши ценности? Это мировые ценности! Когда мы показываем им, они понимают, что мы это создаем, что это нам принадлежит. Тогда начинается нормальный разговор. Когда речь идет и о честном слове. Сработавшее честное слово дорогого стоит. Деньги-то наши арестовали. А это никто не арестовывал. Тут было честное слово, выработанное всей системой межмузейных отношений. Которая в нынешний момент рушится. Эта нидерландская ситуация рушит межмузейные отношения в целом. Верить нельзя – этот прецедент неприятный.

— Эта ситуация с крымской выставкой доказала, что боги умерли, никаких прежних правил, законов и традиций нет. Что теперь?

— Сейчас у нас нет обменов с музеями Запада. Во-первых, мы ничего не делаем, потому что нет ни страховок, ни денег. Кроме того, им всем запрещено иметь с нами дела. Надо точно это понимать. Это отмена на государственном уровне. Как когда-то было в СССР. Сказали нет – и пикнуть не могут. Не имеют права с нами общаться и на письма отвечать. Персонально – да. Есть контакты. Мы тоже не собираемся что-то менять. Сейчас небезопасно.

— Россия сосредотачивается на себе?

— Мы очень много работаем в России. Работали и работаем. Открываем новые центры. Надо проблемы превращать в возможности. Больше и глубже показывать. Нам не нужно исходить из пост-колониальной обиды. Мы абсолютно самодостаточные. Мы делаем, что всегда делали. Это нужно всем. Где бы это не происходило. Мы работаем для человечества. Русская культура существует для всего мира. Не только для русских, не только для россиян.