Казалось бы, искусство и блокада — совершенно несовместимые понятия. Музыка, танец, живопись — ленинградцы доказали несправедливость фразы «Когда говорят пушки, музы молчат». Репортаж Антона Цумана.
ЮРИЙ ЗИНЧУК, ведущий программы «Пульс города»:
«А теперь давайте расскажем ещё об одной очень ленинградской стороне жизни блокадного города. Ведь многие театры, концертные залы продолжали работать. В Эрмитаже водили экскурсии по пустым рамам, объясняя и рассказывая, какая картина здесь висела и что она означала в истории мировой живописи. Люди ходили и слушали эти экскурсии. Если во время спектакля в театре начинался авианалёт, все зрители и актёры вместе одной группой спускались в бомбоубежище, а потом поднимались в зал и продолжали играть и смотреть постановку. В Доме ленинградского Союза художников на бывшей улице Герцена, 38 проходили выставки живописи. И по официальным данным книги учёта посетителей даже в самые суровые дни блокадной зимы 42-го выставку посещали более 20 человек в день. Я уже не говорю про подвиг ленинградских музыкантов, исполнявших 7-ю симфонию Шостаковича в Филармонии. Всё могло быть отключено и прекращено: вода, свет, движение общественного транспорта. Всё, кроме одного, — искусства. Искусства, которое стало почти одним из условий выживания в блокадном Ленинграде. Об этом — в репортаже Антона Цумана».
8 сентября 1941, вокруг Ленинград замкнулось кольцо блокады. 19 сентября в здание театра попадает авиабомба. Правое крыло полностью разрушено, серьёзно пострадал зрительный зал. Но театральная жизнь не остановилась.
Аглае Михайловне Черновой сегодня 102 года. А в тот самый вечер, когда в здание театра попала авиабомба, она, 20-летняя балерина находилась внутри, на службе. Артисты несли дежурство на крышах во время авианалётов, тушили зажигательные бомбы. С того страшного дня в память врезались разбитые стулья, обрушенные ярусы зала. Но искусство в театре жило, несмотря ни на что.
К началу блокады большая часть труппы театра была эвакуирована в Пермь, на то время Молотов. Многие остались, по разным причинам. Аглая Михайловна не смогла бросить родных. В холоде и голоде приходилось ежедневно репетировать. А потом выступать. И на сцене «Театра комедии», который собрал многие оставшиеся в Ленинграде коллективы, и на линии фронта.
Музыковед Иосиф Райскин в восстановленной в послевоенные годы синей гостиной Мариинского театра. Рассказывает как ему, семилетнему мальчику, в эвакуации в Куйбышеве удалось побывать на премьере седьмой симфонии Шостаковича. То, что большая её часть была написана в блокадном Ленинграде — общеизвестный факт. А вот малоизвестный — ещё осенью 41-го Шостакович переложил часть классических шедевров специально для фронтовых ансамблей.
Музыка звучала не только на фронте и концертах. По радиоволнам за линию фронта из Ленинграда всему миру шёл чёткий сигнал — город живёт и борется.
Сюжет фильма «Соло» Константина Лопушанского, который многими критиками назван лучшим фильмом о блокаде, разворачивается как раз на фоне этих событий. Образ дирижёра — прямая отсылка к руководителю оркестра Ленинградского радиокомитета Карлу Элиасбергу. Пятая симфония Чайковского — первое симфоническое произведение, исполненное в блокадном городе.
И в наши дни симфония Чайковского — часть концерта «Музыка блокадного радио». Заслуженный артист России, дирижёр Александр Канторов рассказывает: с самого детства знал, что музыка действительно спасала. Как его мама, Рахиль Романовна, вместо колыбельных пела ему фронтовые песни. А уже в 70-х он, скрипач оркестра Филармонии, работал бок о бок с музыкантами того блокадного оркестра. И слушал их рассказы, о том, как во многом благодаря их руководителю, Элиасбергу, им удавалось не просто выжить самим, а силой искусства помогать всему Ленинграду.
Начало 1942-го было настолько тяжёлым, что все концертные выступления пришлось отменить. Эту историю можно проследить на примере афиш филармонии, которые, как и до войны, можно было увидеть на улицах и в общественном транспорте Ленинграда.
Заведующий музыкальной библиотекой филармонии Павел Дмитриев рассказывает: возобновление концертов после тяжелейшей блокадной зимы, по отзывам, было как глоток воздуха. Как и в мирное время, скрупулёзно вёлся специальный журнал, где отмечали: шла ли по радио реклама и даже размер билетной выручки. И это не единственная вновь открытая страница блокадной истории.
В то, что московские артисты, действительно рискуя жизнью, прилетали в блокадный город, поверить трудно. Ещё труднее поверить, что произведения искусства, созданные в условиях блокады, доставлялись в Москву из Ленинграда. Но вот факт — мозаика московских станций метро станций. Значительная часть этих панно собиралась в полуразрушенной мастерской Академии художеств. Сотрудники мастерской рассказывают: серию заказали ещё до войны. Часть работ закончить не успели. Из 40 мастеров к зиме 42-го осталось от силы 10. Но к январю работа была полностью завершена. Руководитель мастерской, потомственный художник-мозаичист Владимир Фролов, лично сопровождал мозаику в Москву. И сразу же вернулся в блокадный город, где и умер в феврале 42-го.
И это не единственный пример того, как искусство ценили больше жизни. Подвалы Нового Эрмитажа. Пока сюда не пускают посетителей. Но вскоре это место станет частью экспозиции. С рассказом о том, как в этих подземельях сохраняли бесценные произведения искусства. А так же жили, работали, укрывались от обстрелов несколько тысяч человек. Искусство здесь не только сохраняли, но и создавали. Летописцем жизни под Эрмитажем был архитектор Никольский. Летописью — его карандашные зарисовки.
Да, во многом о том, что происходило на улицах Ленинграда, мы знаем из фотографий блокадных лет. Снимать осаждённый город разрешали лишь единицам. Оставшимся в городе художникам получить разрешение на натурные зарисовки было немногим проще. Знаменитая серия литографий ленинградского художника Алексея Пахомова, где он запечатлел быт Ленинграда от июня 41-го до послевоенного восстановления. «Уборка снега», «За водой», «В очаге поражения» — множество сцен, увиденных художником на городских улицах, складывались в образы, как будто сошедшие с картин эпохи Возрождения.
Тем, кто жил и творил в блокадном городе, уже в наши дни, новое поколение артистов, студентов и преподавателей консерватории посвящает спектакль под названием, созвучным всему культурному Ленинграду того времени — «Театр непокорённых». Репетиция в стенах знаменитой студии «Лендок», проработавшей всю войну. В основе монологов — дневники артистов балета Мариинского театра Ольги Иордан и Натальи Сахновской. Во многом те, кто сегодня воплощает эти образы на сцене — их ровесники, которые для себя уже ответили на вопрос, почему искусство в те годы, по сути, было синонимом жизни.
И эти фрагменты культурной жизни осаждённого города ещё раз убеждают в том, что «великая сила искусства» — не просто расхожий литературный штамп, а то, что в замерзающем и голодающем Ленинграде в буквальном смысле оказалось намного сильнее смерти.
