МАРИЯ НОВИКОВА-ОХОНСКАЯ, корреспондент:
В январе 2022 году в Соляном переулке появился памятник блокадному учителю. Идея таким монументальным образом запечатлеть подвиг всех педагогов, работавших в осаждённом Ленинграде, принадлежит петербурженке, Надежде Строгоновой. Она сама всю свою жизнь посвятила детям.
НАДЕЖДА СТРОГОНОВА, ветеран Великой Отечественной войны:
Дети всегда спешили в школу. Во-первых, дома — холодина, а в школе всё же классы немножко обогретые, дома есть нечего, а сюда они приходят, знают, что скоро, через 2-3 урока, их накормят. И они утром с удовольствием бежали все в школу, и учитель действительно была классная мама. У большинства ведь дома никого не было. Мама уходила работать на фабрику. Нас несколько детей старшего класса во вторую смену бежали работать к станку отца, потому домашние задания им почти не задавали, честно говоря. Всё рассчитывали на школу. Придём, повторим с ними.
Я помню, это был 43-й год, второгодника ко мне посадили в класс. Он был на учёте в милиции. Он уже сидел, был наводчиком в группе воров. И вот ко мне попал. Когда он ко мне пришёл, я его оставила после урока, говорю: «Володя, я так рада, что ты пришёл ко мне в класс. Я знаю, что ты живёшь рядом со мной. Ты в любое время можешь прийти ко мне. Я не хочу знать, что у тебя там было, кто тебе помешал заниматься. Но зато я знаю, что ты очень добрый мальчик, что ты помогаешь всем. Так что мы с тобой будем друзья». Он окончил 8 классов, и я с Володей больше не встречалась. Получаю письмо: «Надежда Васильевна, это только вы верили в меня. Я служу в армии. И сегодня меня фотографировали на развёрнутом полковом знамени». Вот, кто вышел из Володи Терентьева.
Я помню, 11:00 утра, тревога. Продолжили в бомбоубежище уроки, уроки кончились, время обеда, нам привезли обед. Ясно стало слышно — сильнее стали разрывы наших зениток, значит сюда прорываются, метят в нашу школу. Директор решил — надо отпускать детей понемножку. Инструктировали детей, что вы знаете, тревога, нельзя ходить, надо, чтоб патрульный не увидел. Уже стемнело, когда мы выпустили последнюю пятёрку. Тревога всё не кончалась, и разрывы всё ближе были. И скорее стали по домам собираться учителя. Только мы убежали — разрыв. Смотрим — школы нет. Стоит половинка накренившаяся. А та половинка, где бомбоубежище, на том месте — груда кирпичей. Попадание прямое не просто в школу — прямое попадание в бомбоубежище. Так что от учителей от наших ничего не осталось.
И самое страшное было, когда утром пришли дети. Представляете себе, они шли в тёплое помещение, к своей классной маме шли, которая их сейчас обогреет, надеялись, что их накормят. А тут такое. Все дети со слезами на глазах. И самые первые слёзы у них — а кто нас накормит? Мы сразу пообъявляли: дети, не волнуйтесь, мы сейчас в столовую, сейчас всех накормим. В общем, успокоили детей. Здесь столько слёз был, столько переживаний.
Первый прорыв блокады я проспала. Утром я встала, прихожу в школу, а меня встречают в вестибюле дети: «Надежда Васильевна, блокаду прорвали!» Мне даже было стыдно ребятам признаться, что я проспала прорыв блокады. В общем, они мне рассказали, я быстро перестроила первый урок, стали разговаривать с детьми, как мы встретим, что нас теперь ожидает, теперь нам будет прибавка хлеба. И дети были все такие возбуждённые: «Теперь нас не будут стрелять!» Я говорю: «Нет, нет, дети, это только прорыв блокады, так что стрелять в нас ещё будут. Прорываться самолёты будут ещё к нам. Но всё-таки по этому коридору иногда будут прорываться и железнодорожные составы, они теперь нам будут подвозить продукты». И вообще мы были так возбуждены все, что первого урока у нас не было.
