Павел Богданов:  Мы встречаемся с вами сразу после фестиваля «Триумф джаза». Вы как-то в одном интервью говорил, что джаз — это такая история, которой, совершенно невозможно научиться, Консерватория, вуз … вот как вы поняли первый раз, что у вас получается?
Лариса Долина,народная артистка России: Скорее всего не я поняла, а поняли те музыканты, с которыми я росла в Одессе, которые услышали, что у меня есть способности и стали меня тыкать потихонечку, как слепого котёнка, слушать эту музыку, развиваться дальше и сказали, что мне, что «тебе надо петь джаз, потому что у тебя есть способности, с ними рождаются».
Вот так я и поняла, что буду посвящать этому свою жизнь. Так и случилось: я влюбилась в ту музыку, я ходила к друзьям и слушала — запись 155-ая какая-то, ленточный магнитофон, нам важно было просто услышать музыкальный материал, нас не волновало качество. Поэтому мы просто часами, по 8-10 часов, я даже не замечала как время проходит, меня это завораживало и я даже не понимала, где вообще нахожусь. Я понимала, когда уже мама за мной приходила, было уже очень поздно и я не понимала ,что так время быстро утекло, а я … я улетала.
Павел Богданов:  Вы сказали «мама», но она-то против была?
Лариса Долина,народная артистка России: Она была против. Да она вообще была против того, чтобы я даже думала об этом. Видимо потому что сама не состоялась. У неё был прекрасный голос, она в молодости пела очень красиво, мощно. Но видимо родители её ей не разрешили петь, вот она и мне не разрешала. Но потом ей просто пришлось с этим согласиться, потому что я сказала ей «мама, у меня другого пути нет, это не я выбирала профессию, а профессия выбрала меня, так что тебе придётся смириться с этим».
Павел Богданов:  Джаз в Советском союзе был в таком удивительном положении ….
Лариса Долина,народная артистка России: Да, он не был запрещён официально, но и был так как будто в стороне.
Павел Богданов:  Как вам удавалось пробиваться сквозь эти запреты?
Лариса Долина,народная артистка России: Могу сказать так, что если вдруг я записываю какую-то очередную советскую песню и в конце вставлю маленький кусочек импровизации, — эту песню размагничивают сразу.
К тому времени Анатолий Ошерович Крол уже был таким маститым музыкантом, его очень сильно уважали, он пришёл в Росконцерт и сказал, «я хочу сделать с Ларисой Долиной программу «Антология джазового вокала». Он долго уговаривал их, он сказал что мы это посвятим неграм Африки, над которыми белые издеваются. Мы придумали такой текст пред концертами — за кулисами или я или Вейланд Родд, темнокожий певец и артист, читал за кулисами текст «негритянская песня — это радость и горе…» что-то такое, то есть мы просто предвосхищали, что мы не просто джазовую программу делаем, а мы её посвящаем угнетённой расе. Поэтому она и прошла. И мы с ней довольно долго ездили по Советскому союзу и собирали аншлаги! В то время это вообще немыслимо было.
Павел Богданов:  Публика, которая сегодня пришла на этот гала-концерт — она подготовленная и понимает, куда она попала. Но публика, которая приходит на концерт Ларисы долиной, где одновременно могут звучать «Погода в доме» и какие—то джазовые композиции. Вот как это всё соединить?
Лариса Долина,народная артистка России: Очень легко. Потому что публика на мои концерты приходит самая разная, с разными вкусами, потому что знает, что я им покажу всё, что я умею — и рок, и популярная песня, и джаз, всё, что угодно. Я просто очень многому научилась и поэтому на моих концертах можно увидеть самую разношёрстую зрительскую аудиторию, и возрастной ценз от 15 до 60 , и социальный статус тоже — абсолютно разные люди. Потому что я им выдаю много всего.
Павел Богданов:  Совсем не про джаз, но про музыку. Вас в одном интервью спросили про вашу любимую песню и вы назвали одну конкретную композицию — Стинг, «Fragile». Почему?
Лариса Долина,народная артистка России: А ведь на этот вопрос невозможно ответить. Если музыка, которую ты слышишь цепляет тебя так, что тебе дышать трудно. По каким канонам это происходит — непонятно. Мне — так, для меня так, эта песня стала такой. Для другого человека, он скажет «странно, что ты здесь услышала». Всего 7 нот, но этому удивительному человеку, я считаю, что он — гений абсолютный, удалось из этих семи нот написать такую композицию, которая колышет сердца, души, волнует, это невозможно передать. Если у тебя на сердце ложится — значит это хорошая музыка.
