В гостях у программы «Утро в Петербурге» Юрий Светов, публицист, сопредседатель Санкт-Петербургской региональной коллегии Большого жюри Союза журналистов России.
Николай Растворцев, ведущий: Память о подвиге Ленинграда сохраняется в семейных историях и воспоминаниях, которые дополняются чёрно-белыми свидетелями – снимками репортеров, которые на протяжении 900 дней фиксировали все то, что происходило в осажденном городе. Не все их имена и фамилии известны, но со временем эта ситуация меняется. Кроме того, в прошлом году 11 октября на Пискаревском кладбище была открыта мемориальная плита в память о наших коллегах-журналистах, защищавших Ленинград. Ваш отец воевал, был ранен, после госпиталя его вновь призвали, ваша мама была вольной наёмной в Ладожской флотилии. Принято ли было после войны в вашей семье вспоминать о военном времени? Если да, то что это было? Какие-то общие моменты? Или какие-то частные истории войны?
Юрий Светов, публицист, сопредседатель Санкт-Петербургской региональной коллегии Большого жюри Союза журналистов России: Мой отец вообще не хотел говорить о войне. Единственное, как-то раз он мне сказал слова, которые я запомнил. Понять, трус ты или не трус, можно только тогда, когда ты побывал под обстрелом или бомбёжкой. На самом деле я вспоминаю только, как в 1955 году, 10 лет спустя, впервые мы, школьники, пошли на кладбище к военным. Может быть это из-за того, что именно в 1955 году Советский Союз и Германия подписали договор о прекращении состояния войны. До этого не отмечалось, и награды ветерана не носили. И второй этап, я помню, это 1965 год, когда начались парады в День Победы, я служил в это время в армии. У нас парад был 1 мая, 7 ноября, и в 65-м году впервые парад был 9 мая.
Ксения Бобрикова, ведущая: Если говорить о наших коллегах-журналистах, работавших в блокадном городе, то какой была блокадная журналистика? Как работали фотографы?
Юрий Светов, публицист, сопредседатель Санкт-Петербургской региональной коллегии Большого жюри Союза журналистов России: Если говорить в целом о журналистике, давайте цифры приведём: выходило 1 411 газет в воюющей армии, 22 журнала. Среди них были иллюстрированные журналы, и разовый тираж был в 8 с лишним миллионов экземпляров. И для этого, конечно, работали фотографы. Вообще было 9 тысяч военных журналистов, 1,5 тысячи погибло. Что касается фотографов, 5 лет назад вместе с Фондом исторической фотографии имени Карла Буллы была сделана книга «24Х36». То есть это формат кадра фронтовых фотокорреспондентов. И мне удалось боле менее полный список составить фронтовых фотокоров – 256 человек, из них было 8 женщин. И примерно 50 человек работало здесь, в Ленинграде, одна женщина – Елена Эвард. Но и другие знаменитые фотографы тоже сюда приезжали. Я нашёл стихотворение Вадима Шефнера, участника войны, который фронтовому фотографу, своему другу Иосифу Фетисову, написал: «Былое становится близким на снимках твоих, где война без ретуши и без подчистки бесхитростно отражена». Ведь фотограф нёс личную ответственность за достоверность снимка, он должен был сделать так, чтобы невозможно было узнать, где снимок сделан, не дать никаких привязок. И они ведь в самое пекло лезли – из 256 человек 28 погибло.
Николай Растворцев, ведущий: А у блокадной журналистики, фотожурналистики был ли свой почерк? Отличалась ли она чем-то от фронтовой?
Юрий Светов, публицист, сопредседатель Санкт-Петербургской региональной коллегии Большого жюри Союза журналистов России: Да. У нас главный тон задавало ленинградское отделение ТАСС. В фотографии работали ТАССовцы активно, они же делали фотографии для газет. «Ленинградская правда», «Смена», «Комсомолка», ещё газеты были Балтийского флота, фронта. Вначале была газета «На защиту Ленинграда», которая при армии блокадной выходила. И во все эти газеты ТАСС распространял снимки. Среди погибших фотокорреспондентов два молодых человека Александр Агич и Александр Дежур были и в ТАССе, и для газеты «На защиту Ленинграда» делали снимки. Фамилия Агича дописана уже на мемориальной доске, которая находится в доме журналиста. В целом, память у нас где? Дом радио, где активно работали в ТАССе, есть доска мемориальная в Союзе журналистов. И мы проявили инициативу и сделали мемориальную доску на Пискаревском кладбище в память о всех плакатных журналистах, кто погиб, не разбирая, из Ленинграда они или нет. Несколько человек же погибли во время перехода из Сталина, там был Михаил Романов из ТАССа и другие известные люди.
Николай Растворцев, ведущий: Почему, на ваш взгляд, некоторые имена потерялись в истории? Ведь эти люди принадлежали каким-то редакциям, они были известны.
Юрий Светов, публицист, сопредседатель Санкт-Петербургской региональной коллегии Большого жюри Союза журналистов России: В годы войны практически все фотографии были с подписями, потому что ты за это отвечал. После войны отношение стало меняться. Я помню, как меня поразило многотомное издание «Великой Отечественной войны в фотографиях», где фотографии напечатаны, а подписи нет. Сзади перечислены фотографы. Вот такое отношение к тому, что за этим стоит судьба человека, он же порой рисковал жизнью. Сейчас происходит возвращение, в архиве кинофотофонодокументов это делают. Мы вместе с известным фотографом Валерием Лазовским сделали книгу о фронтовых фоторепортерах и постарались, чтобы там были имена людей известных. Допустим, когда говорят об Иосифе Бродском, надо помнить, что его отец был фронтовым фотокорреспондентом, и есть его снимки времен блокады. И я думаю, на Бродского, на его формирование опыт отца тоже сыграл.
Николай Растворцев, ведущий: А пытались ли вы как-то проследить судьбу тех, кто изображен на снимках? Многие из них известны, есть более редкие.
Юрий Светов, публицист, сопредседатель Санкт-Петербургской региональной коллегии Большого жюри Союза журналистов России: Какие-то удалось проследить, когда я делал эту книгу, но чаще всего были трагические истории. Замечательная фотография: девушка из нашего института Лесгафта, военфельдшер, перевязывает бойца. А через месяц она погибла. Есть такой танкист, веселый грузин, улыбающийся – на другой день погиб. Но для меня самая трагическая история, которую удалось узнать: Берлин, Виллис влетает в город, сидит подполковник усатый, молодой, а здесь на следующий день он тоже погиб. Но мы в книге старались показать труд войны, то, что война – это тяжелейшая работа. Сейчас опыт Специальной военной операции показывает, как это трудно, как тяжело, какого напряжения сил требует. И вот эта тяжелая работа войны – о ней тоже надо помнить.
