Во флигеле Фонтанного дома, превращённого, в духе того времени, в ряд коммунальных квартир Анна Ахматова прожила почти три десятка лет, поселившись у своего гражданского мужа — искусствоведа Николая Пунина. Покидала она эти стены лишь однажды — на время эвакуации. А уже окончательно уходя из него в 1952 году, написала строки:
Ольга Боровик, методист «Литературно-мемориального музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме»:
«Особых претензий я к этому сиятельному дому не имею, но так случилось, что полжизни я прожила под кровлей Фонтанного дома. Я нищей сюда вошла. И нищей отсюда ухожу».
А поводы для претензий были. Именно в этих стенах она пережила аресты сына, травлю партийными руководителями, запрет на публикацию книг и статей. Тогда спасали только переводы. Она и вошла в эту квартиру не полноценной хозяйкой. Ею так и осталась первая жена Пунина. Впрочем трудно представить себе Анну Андреевну хлопочущей на кухне. Когда в быт вошли газовые плиты, она даже боялась зажечь конфорку. Вряд ли с примусом дело обстояло лучше.
Ольга Боровик, методист «Литературно-мемориального музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме»:
Без примуса обойтись было сложно. Дров было не достать, дрова в дефиците. Поэтому всю еду готовили на таких примусах. Их, как правило, стояло здесь несколько — у каждой семьи в коммунальной квартире свой.
Что Ахматовой коммунальный быт, когда все мысли о Пушкине. Он был ей близок как хороший знакомый. Анна Андреевна даже могла восхищённо обронить: «Молодец Пушняк!» Погружение Ахматовой в его жизнь и творчество совпало с начавшейся в стране канонизацией Пушкина.
Ольга Боровик, методист «Литературно-мемориального музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме»:
В жестоком 1937 году, на фоне чисток и арестов, отмечалось столетие со дня гибели поэта. Пушкина теперь не стремятся сбросить с корабля современности, как этого требовали футуристы, а теперь воздвигают наоборот на пьедестал как такого главного борца с царизмом.
В новую реальность не вписался Пунин. Вчерашний комиссар Русского музея и Эрмитажа, правая рука наркома просвещения Луначарского в одно мгновение стал идеологическим диверсантом. Символ лёгкости падения с вершины — старинный фотоаппарат с автоспуском. О шутке Пунина, что этот механизм можно приспособить к адской машине донесли и трактовали как заговор с целью покушения на Сталина. Тогда в 1935 году обошлось, и Пунин, и арестованный с ним Лев Гумилёв вернулись домой, но через три года Анна Андреевна проведёт долгие 300 часов у стен Крестов, где вновь оказался её сын.
Ольга Боровик, методист «Литературно-мемориального музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме»:
Из гула и шёпота тюремных очередей рождается её поэма «Реквием». О всех невинно осуждённых. Поэма писалась, но никогда не записывалась. Лидия Чуковская в своих дневниках, она описывает, как сохранялся «Реквием». Посреди разговора Ахматова замолкала, так кивала на потолок, мол слушают, говорила что-то светское «Хотите чаю». Сама в это время записывала фрагмент из «Реквиема». Давала его Чуковской. Та тут же заучивала наизусть. И затем в этой пепельнице стихи сгорали.
В течение четверти века поэма, рождённая в этой маленькой комнате, существовала лишь в памяти трёх женщин — дочери Корнея Чуковского, жены Мандельштама и самой Ахматовой. На родине «Реквием» был опубликован через 22 года после смерти поэта и за 4 года до распада Советского Союза.
