В гостях у программы «Хорошее утро» — Николай Буров, народный артист России.
марианна дьякова,ведущая: Завтра 8 мая в 10:45 смотрите на нашем телеканале прямую трансляцию торжественно-траурной церемонии на Пискарёвском мемориальном кладбище, посвящённую Дню победы. Вести эту церемонию будет народный артист России Николай Витальевич Буров.
михаил спичка,ведущий: Нужно добавить для наших зрителей, что наш гость 9 мая будет осуществлять дикторское сопровождение шествие ветеранов по Невскому проспекту. Николая Витальевич, такая работа, с позволения сказать, требует не только дикторского мастерства и профессионализма актёрского. Очевидно, чтобы поймать здесь какую-то нужную интонацию нужно что-то большее, более личное.
Николай Буров,народный артист России: Конечно, без личного здесь не обойтись. Это не дикторская, не комментаторская, не актёрская даже работа. Скорее, это человечья работа. Я помню, что я всегда физически ощущал тяжесть после ведения церемонии 27 января на Пискарёвке. Она вынимала просто, до физической боли. Но это холодно. Май — немножко другое время. Как бы ни горький, но всё-таки праздник и праздник солнечный. Я надеюсь, что будет солнце и завтра, и послезавтра, что прошёл Бессмертный полк красиво по Невскому проспекту, как и всегда. Это вообще замечательная затея, которая не просто прижилась — она дала корневую систему. И сейчас это мощное древо историческое. И для каждого человека, для каждой семьи оно имеет свою тонкую и страстную нотку.
михаил спичка,ведущий: Что важно, родилась эта инициатива от простых людей.
Николай Буров,народный артист России: Да, это было не организовано. Это, может быть, сейчас есть опасность того, чтобы не «заорганизовали» всё это чрезмерно. Это был совершенно удивительный порыв.
марианна дьякова,ведущая: А этот удивительный порыв, это что? Это тот самый генетический код, как принято называть? Как это вообще можно сформулировать?
Николай Буров,народный артист России: Я не встречал людей, кроме врагов, которые относились бы к этому празднику безразлично или отрицательно. Это праздник Победы, нашей общей Победы, света над тьмой. И тот, кто сегодня пытается вычеркнуть этот праздник, запретить его — это, конечно, мракобесы. А для каждого человека, который вырос в семье, которая потеряла близких… практически нет семей, которые не потеряли — редкие исключения. Время течёт быстро. Уже 73 года. А я хорошо помню 20-летие, хорошо помню тех инвалидов, которых не успели прибрать на Валаам или в другие интернаты, безногие, тридцатилетние. Когда я ходил в школу, я переходил улицу, и меня приветствовал мой тёзка, Николай, который имел своё определённое место, он был вынужден просить милостыню. Так было ещё в 59-м году, в 60-м году. Всё это было тяжело. И они все были молодые очень. Это мы, крохи, воспринимали их как каких-то абстракто-взрослых людей. Сегодня это было бы страшно. Потому что это было массово, и они все были очень молодые, у которых раз — и перечеркнули большую часть жизни. Дай Бог здоровья тем, кто выжил, тем, кто сегодня жив, их всё меньше и меньше. Их на руках надо носить!
марианна дьякова,ведущая: Если бы вы не работали в этот момент, смогли бы пройти вместе с Бессмертным полком, чью фотографию вы бы несли?
Николай Буров,народный артист России: Я бы нёс фотографию отца, ещё в гимнастёрке, без погон, со «шпалами». Это часть жизни моей семьи. Потому что я многих своих родственников никогда не знал и уже никогда не узнаю. Знаю о них, но не знаю их. Они ушли в это лихолетье. И слава Богу в нашей семье остались, кому давать следующую поросль, а были семьи, где никого не осталось, и заканчивался род. И это страшно. Именно поэтому всё это нужно помнить, что бы это никогда не повторилось в таких масштабах страшных. А мы очень быстро теряем голову и готовы сойти с ума в историческом процессе. Много мы шалим на эту тему бездумно. Это очень серьёзный день, и эта акция — на дыхании каком-то солнечном. Но ведь портреты — большая часть — это портреты погибших, прервавших жизнь раньше, чем положено. Там есть, конечно, портреты тех, кто остался жив. И я их помню, всё-таки я много лет проработал в Александринском театре. И было принято собираться в актёрском фойе, возле доски памятной в память о тех, кто не вернулся с войны. Я пришёл в театр в 1978 году, и в первые годы там собиралось больше сотни человек, потом сто, потом семьдесят, потом тридцать, потом пятеро. Теперь никого. Это были разные люди — актёры, обслуживающий персонал, техники, инженеры. И удивительные совершенно люди!
— Владимир Владимирович, вы были в развед роте? (Я вспоминаю, Владимир Владимирович Петров).
— Да, развед рота.
И он никогда об этом не говорил. Они не любили об этом говорить, и у меня дома об этом не говорили. Потому что формально и моя мама фронтовичка, хотя служила в штабе армии и была далека от фронта. Она как-то всегда стеснялась этого. Отец был ближе гораздо к фронту — не окопник, но всё же. Не принято было об этом говорить, такая тема — не самая подходящая. Говорить стали чуть позже. Сначала была радость этих встреч — неразрешённых и самостоятельно родившихся. В парках, на скамеечках. В Екатерининском саду любили встречаться ветераны 9 мая, когда ещё не были организованы такие вещи. Они были ещё молоды, полны сил. И было много очень инвалидов, и было много людей с полной грудью настоящих наград. Это был удивительный народ. И я помню каждое лицо, каждые глаза — досталось такое счастье в жизни.
