ФАИНА КОСТИНА, житель блокадного Ленинграда, народная артистка России:
Когда началась война, мне было практически два года. У нас семья очень большая. Бабушка взяла всё в свои руки, и все слушались её беспрекословно. Она говорила, что нужно вставать, делать зарядку, нужно мыться обязательно, не важно, что холодная вода, и что она ледяная, когда уже не было водопровода, ходили за водой. Она делила еду — вот эти все порции были чётко распределены, и никогда в голову никому не приходило, что-то взять не своё.
Моя старшая тётя преподавала у мальчиков литературу, и ребята её очень любили. Когда были уже самые страшные морозы: это декабрь, январь, февраль, — вдруг раздался стук в дверь, моя тётя открыла и увидела солдатика. Он говорит: «Вера Петровна, вы меня узнаёте?» Она говорит: «Ну а как же?» Ну, в общем, она его узнала, конечно. «У меня, — говорит, мало времени». Он отправлялся на фронт и вытащил продукты: полбуханки хлеба, горсть сахара, несколько горстей крупы, банка тушёнки — всё, что у него там было, он выложил. Она говорит: «Ну так не надо.» Он говорит: «Надо!». Этот молодой человек, который не забыл своего педагога и практически спас семью — недели на две им этого хватило.
Папа у меня был лётчиком-испытателем, испытывал самолёты, истребители первые. Помимо того, что он был лётчиком, он и рисовал, и пел, и играл на инструментах. Папа погиб осенью, 41-го года. Помню, мама жутко плакала.
Где-то уже в конце октября небольшую группу — это мама, я, брат двоюродный и ещё одна из моих тётей, нас отправили в эвакуацию. Добирались до Караганды больше 12 дней. Ехали поначалу в товарном вагоне, все старались как-то друг друга поддерживать, про меня вообще рассказывали, что я даже всех веселила. Когда мы всё-таки добрались до Караганды — это был целый мир: все эти бураны, эти степи … Все очень много трудились, всё шло на победу. Люди очень помогали друг другу, какой-то одной семьёй жили, о будущем думали — как мы будем дальше жить? Была полная уверенность в победе.
Когда блокада была прорвана уже совсем окончательно, к нам приехала тётя Вера. Это она приехала за нами и привезла нам сообщение, что можно вернуться домой. Так что 9 мая я уже была в Ленинграде. И меня поразило количество народу, которые вышли на улицу. Черёмуха была, черёмухи много, этот запах черёмухи белой, все эти люди, это был момент какого-то счастья всеобщего — все обнимались, и знакомые, и незнакомые. Я всё видела, и мне хотелось, чтобы это долго продолжалось.
