ЮРИЙ ЗИНЧУК, ведущий программы «Пульс города»:
«А теперь давайте поговорим о том, как на войне кончается всё человеческое. Один из самых пронзительных образов, который посвящён этом страшному перевоплощению человека в зверя, – фильм Элема Климова «Иди и смотри». «Иди и смотри» – цитата из 6-й главы Откровения святого Иоанна Богослова, которая предшествует появлению каждого из четырех всадников Апокалипсиса. Все животные повторяют: «Иди и смотри», тем самым говоря: смотри, так наступает Ад! Иди и смотри – Так кончается Свет! И фашизм – это и есть предтеча Ада! «Иди и смотри» – то есть «знай и дрожи». Так кончается всё Человеческое в Человеке! И это очень точное название фильма Элема Климова, в котором предсказан этот конец всего человеческого, всего того ужаса, через который мы, наш народ, наша страна прошли во время войны. И забывать об этом нельзя. Надо идти и смотреть, знать и помнить, если хочешь остаться человеком. Полина Ганичева постарается подтвердить эту истину на примере лишь нескольких истории из нашей военной летописи, которую по своей глубине и смыслам действительно можно сравнить только с библейской истиной. И одна из них – Иди и смотри».
ПОЛИНА ГАНИЧЕВА, корреспондент:
«Этот репортаж начинался с одной истории про детский концлагерь в Вырице. Про неё только недавно начали говорить открыто. Узнали – решили проверить, поехать. И встретили ещё несколько новых историй. Ведь куда бы вы ни поехали из Петербурга, в каком бы направлении сегодня не отправились – невозможно не встретить по пути следы войны».
Фильм «Лагерь», снятый здесь, в Вырице, в 90-е, – самое важное историческое свидетельство. И лагеря, о котором пойдёт речь, уже нет. И почти все герои фильма ушли из жизни. А молодой человек с микрофоном спустя 30 лет встречает нас на том же месте. Это краевед Рашид Ганцев.
РАШИД ГАНЦЕВ, сотрудник музея «Красногвардейский укрепрайон»:
«Была в то время местная телекомпания. Я тогда был очень далек от этих дел – занимался краеведением. Пришел и говорю: «Ребята, вы там показываете всякую ерунду, давайте на местную тему делать краеведческие фильмы…»»
Мы на левом берегу реки Оредеж, рядом с бывшим пионерлагерем ленинградской швейной фабрики Володарского. Летом 41-го детей отсюда эвакуируют. Но уже на следующий год территорию осваивают немцы. И снова сюда везут – а иногда ведут пешком – детей из многодетных семей.
ВАЛЕНТИНА ПОПОВА, бывший узник фашистского концентрационного лагеря в Вырице:
«Нас было у матери трое. Маленькая девочка умерла накануне. И поэтому вот этот пропуск («аусвайс») был на троих. Если бы немцы знали, что у нас нет этого третьего ребенка – нас бы еще оттуда не выпустили. Выпускали в первую очередь многодетных. Мама несла завернутую как бы куклу – маленького ребенка. Там были завернуты вещи наши. В 42 году мне было 5 лет. И я как сейчас помню, как немец стоял у машин и говорил: «Шнеля! Шнеля!»»
Краевед объясняет: в немецких документах этот лагерь значился как детский дом. Но у большинства ребят родители были. Детей оставляли здесь, а матери жили через реку. Рядом кто-то бросил несколько брёвен — рискуя жизнью, можно было увидеть маму, если не поймают.
РАШИД ГАНЦЕВ, сотрудник музея «Красногвардейский укрепрайон»:
«А здесь были груднички вообще-то. И в первую-то очередь умирают именно груднички… Их было около 17-ти, потому что мам тогда не пускали на кормёжку. Ну, пускали один раз в сутки. А что такое для младенца кормление раз в сутки? Конечно, в это время многие поумирали».
Травы у корпусов лагеря с 42 года не было. Её тут же съедали голодные дети. Каждый, кто уже умел ходить, работал. Кто постарше – пил и возил дрова. Помладше – полол.
НИНА ДУБИНИНА, бывший узник фашистского концентрационного лагеря в Вырице:
«Мы не имели права, если там брюквина или еще что-то созрелое… Нас за это наказывали».
МАРИЯ ЯИЦКАЯ, бывший узник фашистского концентрационного лагеря в Вырице:
«Я помню, как нас выгоняли малолетних в вырицкий лес собирать туалетные бумажки за немецкими солдатами, помню, как перебирали хмель в холодном бараке…»
Вот территория лагеря сегодня. Теперь за забором – частная. Но там давно не осталось ни одного корпуса, ни даже фундамента. Только та самая аллея, по которой дети прибывали в «детдом». Она вела к главному корпусу.
Это выжившие узники на месте бывшего лагеря. Показывают, где был детский карцер. Узкая, как тогда говорили «кипятилка». Темное холодное помещение с крысами, ровно под плиткой. Настолько узкое, что вы нём можно было только стоять. Сутками. За любую провинность.
ВАЛЕНТИНА ПАНТЕЛЕЕВА, бывший узник фашистского концентрационного лагеря в Вырице:
«Вот эти все обходы… Каждое утро приходил немец Адольф с надзирателем (наша русская женщина была). У них на плече висел немецкий ремень со свастикой – они наматывали на руку этот ремень – чтобы не соскальзывало. И они лупили… Так лупили, что лопала кожа».
Когда казалось, что хуже быть не может, в лагере началась эпидемия тифа. К этому немецкий комендант и помощники были не готовы.
Детей вообще просто сожгли бы в каком-то из бараков, если бы смертность превысила определённую отметку. Но говорят, что медик был наш военнопленный, который постоянно в журналах эту отметку занижал.
На территории лагеря было несколько врачей и нечто похожее на лазарет. Но забрать к медику могли и без симптомов… Дети вспоминали раненых немцев. Немного и нечасто. Их нужно было лечить.
В 44 году Вырицу освободили, но часть детей отступавшие немцы успели вывезти в Прибалтику. А у оставшихся появилось клеймо «жил в оккупации». Дети замолчали на многие годы. И только в 60-е, когда после строительства в этом районе гидроэлектростанции уровень воды в реке поднялся, всплыли детские останки.
С бантиком – значит девочка. С ремнём – мальчик. Так их и опознавал директор местной школы, сам ветеран войны. Борис Тетюев. Он первым обнародовал эту историю. Со школьниками нашёл узников, перезахоронил останки, собрал деньги на мемориал. И одним из его учеников был наш провожатый – Рашид. Теперь он передаёт эту историю дальше. И его фильм, и черно-белые снимки в поселковой библиотеке – теперь единственные свидетельства этого кошмара, имя которому лагерь. Детский концлагерь.
Волосовский район Ленобласти. Исток реки Оредеж. Повсюду густой лес и аисты. Смотреть из окна – одно удовольствие. Выйти и прогуляться – небезопасно. Заболоченная местность. Провалиться и просто заблудиться легко. И в 41 году, когда на эту территорию вступает немец, именно природа решает всё.
ВИТАЛИЙ ПАРФЁНОВ, экскурсовод историко-культурном центра дома культуры «Калитино»:
«Они сюда заезжали – они не были здесь постоянно – немцы. Сюда они заезжали за провиантом, за человеческим ресурсом. Здесь был партизанский край. Русло реки Оредеж. Вода, болото – это были непроходимые леса. А немец туда не лез особо. А это была деревня одна на краю, перед лесом».
В местном музее рассказывают: вот, кто живёт в деревне в то время. На фото – часть жителей Большого Заречья к началу 40-х. Здесь есть школа, больница, сельсовет. Живут 500 семей. Но в 43 году жителей готовятся угнать в Германию в лагеря.
АЛЕКСАНДР АНДРЕЕВ, местный житель:
«Староста прошел по всем домам и сказал: «Уходите. Завтра будет эвакуация». И потянулся зарецкий люд в лес. Потом предатели… Бабули сказали – мы тебе говорить не будем этих фамилий. Видимо, они их простили…»
Карательный отряд ворвался в деревню. Тех, кого успели застать дома и нашли с собаками в лесу, погнали в соседние Глумицы. Тех, кто не мог идти сам – убили на месте. Прямо в землянках. Деревню сожгли дотла…
В Глумицах всех оставшихся жителей Заречья согнали в деревянный дом. И сожгли. Прямо на этом месте, где сегодня стоит часовня. Здесь сгорели заживо 66 человек. 19 из них – дети.
Большое Заречье называют русской или ленинградской Хатынью. Сожжённые немцами деревни были повсюду. Тысячи и сотни тысяч домов, от которых остались пепелища. Вот фотография единственного выжившего Фёдора Лукина, тогда 12-летнего мальчика, который смог сбежать.
Село Лычково в Новгородской области. Когда летом 41-го года детей из Ленинграда решено немедленно отправить в глубокий тыл – первым делом их собирают здесь. На местной железнодорожной станции готовят эшелон особого назначения – 12 вагонов с детьми. Самое дорогое, что есть у Ленинграда… Но в день отправления член местной санитарной дружны Прасковья Николаевна получает звонок. Это мама нашей героини Алевтины Петровны.
Куклы уложены на полки. Все сидят по местам. Ждут отправления и смотрят в окно. Там появляются самолёты. И от каждого медленно отделяются маленькие чёрные точки.
Первый немецкий снаряд попадает прямо в паровоз. Этот поезд уже не отправится. И дальше удар за ударом. Самолёты всё ниже…
«Вы знаете, я видела этого лётчика. Я смотрела ему в лицо. Абсолютно точно. Смотрела в лицо и удивлялась. Я, видимо, тогда совсем не понимала, что такое смерть. Но я думала: «Ты не можешь меня убить». Я не боялась даже. Когда их просили разбегаться, они сбились в кучу и плакали. А самолеты пикировали и бросали бомбы на них…». Этой записи 10 лет. В свои 80 с лишним несколько чудом спасшихся детей пытаются объяснить, что это было. А Алевтина Петровна рассказывает, что происходило в этот день со взрослыми.
АЛЕВТИНА ХРОМЫХ, житель села Лычково:
«Она прибежала на вокзал… Была земля, залитая кровью… Говорит: «Хоть бы одного, хоть бы одного найти ребёнка». Она металась из вагона в вагон и тут увидела сверток на полке. Схватила этот сверток, а он пищит. Прибежала, говорит: «Варвара Яковлевна, одного ребенка нашла!» Развернули, а там резиновая кукла с большой кнопкой на спине. Останки детских тел висели на проводах. Ручки, ножки. Расчищали завалы».
Она же их и хоронила. Всё, что осталось от 12-ти детских вагонов. В братской могиле недалеко от вокзала.
ПОЛИНА ГАНИЧЕВА, корреспондент:
«Это здание вокзала, конечно, новое. Старая станция была деревянной, и от неё в 40-е, как и от всего Рычкова, не осталось и следа. А эшелон стоял, кстати, не где-то здесь, как считают многие, а (по воспоминаниям) дальше, где-то в 100 метрах от станции в сторону Москвы. И это в тот день был не единственный эшелон».
В местном музее рассказывают: эшелона было как минимум два. Но из-за того, что погибли дети – о втором даже не вспоминают. Это был санитарный поезд. С раненными солдатами. И вот почему это важно.
ЕВГЕНИЙ ДУДНИК, ведущий методист Центра изучения истории села Лычково:
«Естественно, на вагонах этого эшелона кресты были и на крыше, и на боках. Сверху было всё отлично видно – погода была хорошая. По конвенции венской нельзя бомбить… Ни санитарные, ни другие определенные объекты. Но они налетели… Лакомый кусочек. Что такое санитарный поезд? Там нет ни оружия, ни ПВО никакой…»
Евгений – поисковик. Говорит, «земля, залитая кровью» – не метафора. Земля в районе ж/д путей просела на 2 метра. На одном из последних поисков удалось найти пока единственное, не документальное, не свидетельское, материальное доказательство этого преступления. Детская туфелька…
Тогда от Лычково осталась только братская могила и деревянный крест. Сегодня два больших мемориала ленинградским детям, что для маленького посёлка редкость и достижение. В 2000-х об этом месте узнала вся Россия. Председатель совета ветеранов Лидия Жегурова написала, как говорят, на самый верх и, говорит, три бабушки поехали на телевидение. В Москву. Денег на памятник не выделили – их собирала вся страна. 500 переводов бабушкам из Лычково. Каждый (до рубля) записан от руки самой Лидией Филипповной.
ЛИДИЯ ЖЕГУРОВА, бывший узник фашистского концентрационного лагеря, дитя войны, председатель Совета ветеранов села Лычково:
«Может быть, этого бы не случилось, если бы по мне лично не проехала война. У нас в лагере умерло 5 человек от голода. Нас было 8 человек в семье. И вмиг… Так вот, боль войны – она даже сейчас чувствуется. Вы думаете, ночами не снятся эти бомбежки?! И вы думаете, голод порой ты не испытываешь – мучаешься ночью лежишь, хотя я в достатке, мне пенсию платят хорошую. Нормальный человек вот и должен таким быть. Без всякой трескотни». Все эти истории мы узнаём или вспоминаем совсем редко. Это где-то там, в области. Свидетелей почти не осталось в живых. Здания, которые что-то помнили, и те снесены. Не везде даже есть табличка – не то, что памятник. Ещё 10, 20 лет молчания, и они исчезнут совсем. И наши герои делают самое важное – профессионально помнят о том, что было на месте, где сегодня их дом. Помнят и передают свою память дальше. Пишут, говорят, снимают об этом. Чтобы не забыть. О том, чего стоила эта Победа.
