ЮРИЙ ЗИНЧУК, ведущий программы «Пульс города»:
«И в продолжение темы сохранения исторического облика города и в то же время приспособления его под современные требования мегаполиса 21-го века. Представители Администрации Красногвардейского района заявили о том, что старый железнодорожный мост через Охту в скором времени будет выкуплен у РЖД. Но самое главное – его не будут демонтировать. Он станет объектом благоустройства. Там будет парк. Пешеходная зона. Велодорожки. То есть будет создана такая новая точка на карте креативных пространств нашего города. И, кажется, что появляется очень правильная и модная тенденция в Петербурге, когда новый собственник не сносит старые объекты до основания, а органично приспосабливает их под современную стилистику и требования. Не разрушение, а адаптация. Были «Кресты» – будет музей и креативный кластер. Был старый железнодорожный мост – будет парк с велодорожками и спортивными площадками. Очень правильно. Сколько бы прошлого Ленинграда и Петербурга мы сохранили, если бы дали историческим местам новую жизнь?

И давайте продолжим эту тему, как Петербург меняет своё пространство. Наш следующий репортаж про Петербург в пространстве. Новые культурные пространства города – какие они? Кто туда ходит? Как их создают? И почему иногда, находясь в них, мы даже не поймём, а в каком городе или в какой эпохе находимся? Наталья Бандурина нашла ответы на эти вопросы».

НАТАЛИЯ БАНДУРИНА, корреспондент:
«Удивляться и удивлять. Потребность, которую испытывает чуть ли не каждый живущий в Петербурге. А поэтому совершенно понятно, почему в городе становится все больше и больше общественных пространств. Именно они создают конкуренцию таким непререкаемым авторитетам в лице старейших музеев и выставочных комплексов. Но этот Петербург тоже очень хочется исследовать».

«Арт и Факты». В чем-то провокационный, а где-то познавательный музей, в котором еще и большую часть экспонатов можно и нужно трогать руками. Вот, например, имитация золотого слитка, который предлагается вытащить из прозрачного саркофага. Отверстие настолько узкое, что рука не каждого посетителя пролезает, а если все же удается проникнуть внутрь, удержать его на весу очень сложно.

Самый высокий человек, самая узкая талия, обладатель самого длинного носа – пожалуй, именно степень превосходства того или иного качества у людей, живущих на планете Земля, и есть принцип, по которому тут все устроено. Впечатляют металлические маски позора. Ассоциация, которая приходит в голову, – Кунсткамера. Символично еще и то, что она была чуть ли не первым общественным, а тогда говорили – публичным, местом в нашей стране. И тут тоже без сенсаций: с приставкой «Все первое в России» почти всегда равно – Петр Первый.

До Петровских ассамблей люди не встречались, ну то есть как – на службе в церкви, на ярмарках. Боярские жены и дочери так вообще света белого не видели практически. Царь-реформатор буквально заставил вести светскую жизнь. В это сложно поверить, но напуганные придворные первое время жались к стенам и с неохотой танцевали.

Всего было 7 пунктов в положении о царских ассамблеях. Этот в итоге вошел в традицию застолий. В оригинале он звучал так: «Во время бытия в ассамблее вольно сидеть, ходить, играть, и в том никто прешкодить или унимать, также церемонии делать вставанием, провожанием и прочим отнюдь да не дерзает, под штрафом великого орла, но только при приезде и отъезде поклоном почтить должно». Под штрафом великого орла подразумевался кубок, который вмещал в себя до полутора литров вина. Его целиком давали выпить участнику ассамблеи, который не выполнил тот или иной царский наказ: плохо танцевал или отказывался играть в шахматы. Далеко не каждый стоял потом на ногах. Да, и это та самая «штрафная» сегодня. Особенно с ней были знакомы завсегдатаи квартирников.

Чем запрещеннее был музыкант, тем больше людей собиралось в тесных хрущевках. Из-за сигаретного дыма едва ли можно было увидеть тех, кто стоял практически у входной двери. На такие мероприятия приходили по приглашениям, и каждый, кто брал ответственность на себя пригласить, сильно рисковал. Поскольку выступление на таких концертах приравнивалось к незаконной предпринимательской деятельности, а наказание грозило вплоть до тюремного срока. В 80-х именно в Ленинграде на таких квартирниках зажигались звезды Майка Науменко, Петра Мамонова и Константина Кинчева. Цой впервые восьмиклассницу спел именно на квартирнике в 1982 году, за несколько лет до Ленинградского рок-клуба.

Год 2025, Петербург, обычная квартира. Прямо с порога попадаешь сложно сказать в какое время. Деревянный пол, сервант с бабушкиным сервизом отвечают за 70-е. Клеенка на кухонном столе это подтверждает. Спорят с ними разве что современная бытовая техника и компьютер. Хозяин всего этого – Дмитрий Гороховский. Человек, который первым вывел квартирники из подполья и устраивает их уже 22 года. И такой формат общения только набирает популярность.

В отличие от тех рок-посиделок, эти квартирники проходят без алкоголя и сигарет. Единственное, что их объединяет, так это то, что автору-исполнителю по-прежнему сложно и ответственно выступать перед зрителями, которые буквально на расстоянии вытянутой руки перед ним. А это значит – никакой фальши.

Сегодня современные общественные пространства – это что-то среднее между петровскими ассамблеями, квартирниками и музеями. Прежде всего, это место, куда хотят приходить и желают общаться друг с другом. Хотя именно общение, то с чего начинались общественные пространства, немного уходит на второй план. На первом месте сегодня – вау-эффект.

На современном языке урбанистов общественные пространства называются «Третье место». Логика простая. Дом – первое место, работа – второе, третье – это ни то и ни другое. Сегодня это там, где красиво, познавательно и может даже временами загадочно. Как, например, эти огромные шары, которые как маятники то опускаются, то поднимаются в культурном пространстве Цистерна. Единственное место в Петербурге, где медиа-арт представлен в таком объеме.

Модное пространство возникло на месте бывшего пивоваренного завода. И это практически стандартная судьба для всех подобных площадок. Новую жизнь получают старинные постройки, заводские цеха, фабрики и особняки.

Особняк Лопухина-Нарышкина был построен одним из первых на Литейном проспекте. За свою долгую жизнь он поменял множество хозяев. Уже во время Первой мировой в доме разместили лазарет, после революции – школу машинистов, потом отдали помещение клубу «Красный железнодорожник», Дому техники им. Сталина и Центральный музей Октябрьской железной дороги. Сегодня это арт-пространство. Галереи, лектории, концерты. Где бы еще смогли выставить свои работы пациенты психиатрической больницы? Здесь им предоставили такую возможность.

Трансформацию одного публичного места в другое прямо здесь и сейчас можно увидеть на примере тюрьмы Трубецкого бастиона. Некогда главная следственная тюрьма России. Именно сюда в одиночные камеры без права на какое-либо общение сажали политических заключенных. Не выдерживая такой изоляции, десятки узников сошли с ума, известен один эпизод с самосожжением. Именно после этого здесь, кстати, провели электричество. А теперь это выставочное пространство, погрузившись в которое можно о многом задуматься.

Модные и ни на что не похожие, хорошо забытые старые форматы, или совместившие в себе несовместимое арт-пространства – они как лоскутное одеяло, которое бережно укрывает город. В нем уютно, тепло зимой и комфортно летом. Они помогают узнавать Петербург и себя в Петербурге, а значит любить его еще больше.