ЮРИЙ ЗИНЧУК, ведущий программы «Пульс города»:
«И все-таки главное мерило масштабов трагедии осажденного Ленинграда – это человеческие жизни. Мы уже говорили, что до сих нет точной цифры умерших и погибших во время блокады. Как считают специалисты, во многом ключ к этой одной из самых страшных тайн блокадной истории Ленинграда лежит на пожелтевших страницах домовых книг. Именно с помощью них вели учет жителей города. Домовая книга еще с дореволюционных времен являлась документом административно-полицейского учета населения и составлялась частными приставами на основе адресных листов, которые домовладельцы обязаны были подавать в полицию. Она представляла собой алфавитный перечень жителей конкретного дома, с указанием ФИО, возраста и социального статуса проживающего, документа, удостоверяющего личность, времени прибытия и убытия жильцов из дома.
И вот сегодня началась большая работа по исследованию этих уникальных документов. И итогом этой работы может стать ответ на многие вопросы в истории блокады. Домовые книги Ленинграда – это в буквальном смысле книги судьбы нашего города. Антон Цуман продолжит тему».
На первый взгляд, это просто одно из многих фондохранилищ центрального государственного архива Санкт-Петербурга. Но это – особо ценный фонд под номером 79-65. По сути, летопись всех жилых домов нашего города за середину 20 века. Домовые книги.
С начальником сектора хранения Михаилом Скворцовым раскрываем одно из дел. Пожелтевшие и потрепанные от частого использования страницы. Рубинштейна, 7, буква «Б». Берггольц Ольга Федоровна. Сегодня известная нам как одна из муз блокадного города. Указано все: от номера паспорта до места работы – Союз писателей.
С 1933 по 1974 год домовая книга – один из главных документов в стране. Хранился в домоуправлении. Даже привычное сегодня слово «прописка» значило получить строчку в этой книге со штампом и маленькой марочкой – знак оплаты государственной пошлины. Последняя графа – причина выбытия. В книгах блокадного времени наиболее частая – «Умер, 1942 год».
За каждой такой строчкой и отметкой жизненный путь, судьба человека. Которую можно проследить в рамках конкретного времени и конкретного адреса. Сегодня эти книги бережно оцифровываются и становятся доступными. И для современных историков блокады это один из ценнейших способов сохранить память о том, как боролся осажденный Ленинград.
Проект «Петербург. Дома и люди» ныне научный сотрудник Института истории блокады и обороны Ленинграда Валерий Григорчук создал два года назад, еще, что называется, на общественных началах. Онлайн-проект, позволяющий по адресу установить имена и фамилии тех, кто погиб в блокаду. За основу брались данные из опубликованной 20 лет назад Книги памяти. Но, по его мнению, домовые книги позволят установить еще не мало неотраженных в ней имен.
Зная все эти факты из сухих строк домовых книг, уже по-другому смотришь на пережившие блокаду здания в центре Петербурга. Пример – дом Адамини. Вот он, разрушенный бомбой на кадрах кино и фотохроники, а вот поквартирный список из второго раздела его домовой книги. Квартира 23 разрушена, квартира 33а разрушена, квартира 37 разрушена. Блокадные шрамы, которые видны даже на фасаде.
Внук советского градостроителя Александра Наумова – Виктор рассказывает. Блокадные годы семья его дедушки провела не по этому адресу. Но судьба распорядилась так, что квартиру в 1946 году ей выделили в доме Адамини. Доме, который был восстановлен во многом стараниями архитектора Наумова. В блокаду он помогал маскировать город от угроз с воздуха, после прорыва – был одним из тех, кто руководил его восстановлением. Все это его внуку пришлось восстанавливать буквально по крупицам и документальным фактам. Ведь говорить о том времени во многих семьях было не принято.
И в том, что сегодня многие белые пятна истории блокады можно восстановить лишь с помощью домовых книг, не удивительно. Но, казалось бы, такой казенный и утилитарный документ был еще и неотъемлемой частью повседневного быта ленинградцев. И вот как это происходило.
Непростая работа блокадного домоуправа почти не отражена в документальной хронике. Но в художественной этот образ ярко запечатлел Константин Лопушанский в короткометражном фильме «Соло». Строгая женщина бесстрастно руководящая выносом тел.
Главный методист Центрального архива Надежда Черепенина поясняет: еще одной частью работы управдома было сохранение имущества умерших граждан до объявления наследников. Если умерла вся семья – согласно этому постановлению Ленгорисполкома создавались так называемые выморочные комиссии, куда входили домоуправ, участковый, общественники и финансовый работник, для составления специального акта.
Делалось это для того, чтобы оставленные вещи не были расхищены, а согласно 12-му пункту постановления были направлены в комиссионные магазины. Прежде всего, в помощь тем, кто от бомб и пожаров потерял дом. Один из таких примеров – «Дом-сказка» на Английском проспекте. Таким он был и таким стал после попадания бомбы, следы которого еще находят нынешние поколения жильцов.
Большая семья предков краеведа Екатерины Габер жила в четырех квартирах этого дома еще задолго до революции. И во время пожара и обрушения не пострадала лишь чудом. Среди них был и участник строительства дороги жизни Борис Габер и его сестра Эмилия. Об их жизни свидетельствует и казенный документ – домовая книга. И семейный – фотография блокадного торжества.
А вот документальная история еще одного дома – проспект Международный, 2 дробь 6. Здесь можно обратить внимание еще на один затрудняющий исследование факт. Официально прописывали только совершеннолетних. И лишь во втором разделе – поквартирных списках – можно прочитать имена и судьбы детей блокадного Ленинграда.
Ребенок блокады, общественный деятель Валентина Александровна Невская смотрит на окна дома, где прошла часть ее блокадного детства. Рассказывает, как в тяжелую блокадную зиму жили на Петроградской стороне, где умер ее папа. Да, не по адресу прописки, но домовая книга бесстрастно сохранила и эту скорбную дату. 66-й квартиры по этому адресу больше нет, но есть запись о жившей здесь девочке Вале Невской, и живы ее воспоминания. И все это часть великой и трагической истории ленинградской блокады. Та ее часть, где за короткими и сухими строчками домовых книг скрыты судьбы тех, кто жил и умирал в осажденном городе. Каждую из которых теперь можно назвать буквально поименно. И помнить вечно.
