ПАВЕЛ БОГДАНОВ, корреспондент:
Только что был у вас здесь мастер класс с совсем юными ещё артистами. Вот когда вы видите людей, их много-много-много, один раз за полтора часа чему то можно их, плохое слово — научить, но что-то им объяснить?
ЕГОР ДРУЖИНИН, хореограф, актёр, режиссёр:
Ну, их можно направить. Можно произвести впечатление. Я имею ввиду сейчас не личностное, скажем, связанное с персоналией, а какое-то сродни театральному впечатлению. Я не уверен, что все из них поняли, о чём мы сегодня с ними говорили. Но я стараюсь высроить мастер-класс таким образом, чтобы каждый мог вынести из этого мастер-класса что-то своё. Кто-то, в лучшем случае, услышит то, о чём говорилось, и сможет это применить. Кто-то просто запомнит хореографию. Кому-то, может быть, понравится эта музыка. Ну ладно. В крайнем случае просто сфотографироваться в удовольствие с дяденькой из телевизора.
ПАВЕЛ БОГДАНОВ, корреспондент:
Мы с вами в ТЮЗе, где началась и ваша актёрская карьера. Помните, как вы здесь первый раз выходили на сцену? Что это был за спектакль?
ЕГОР ДРУЖИНИН, хореограф, актёр, режиссёр:
Первый раз, мне кажется, что я вышел… почему-то мне хочется думать, что «без страха и упрёка», хотя, на самом деле, мне кажется, что это не так. Наши однокурсники точно играли — Дима Логачёв, по-моему, Игорь Мертенс, и так как мы все были большой командой, то это равнозначно тому, как если бы мы сами выходили бы на эту сцену. Нас было двадцать с лишним человек, поначалу все играли и все были приняты всем курсом в театр. Я был чуть ли не первым человеком, который был вынужден уйти из театра. Но это исключительно по причине того, что мне хотелось сосредоточиться как раз на хореографии.
ПАВЕЛ БОГДАНОВ, корреспондент:
Мы на детском театральном фестивале, и есть, честно говоря, ощущение, что если с театром для совсем маленьких – «Колобок», «Репк», всё более-менее понятно, то вот как раз к театрам для тех, кому 12- 13 -14, есть вопросы. Вы понимаете, о чём с этой аудиторией можно говорить? Что ей может быть интересно?
ЕГОР ДРУЖИНИН, хореограф, актёр, режиссёр:
Конечно, понимаю. Более того, я не понимаю, почему никто с ними, собственно говоря, не ведёт диалог. Мне это как раз несложно — вспомнить себя в этом возрасте, и мне становится понятно, какой язык я в своё время воспринимал бы, но совсем не просто, на самом деле, выбрать интонацию, которой подростки поверят. Потому что они чувствительны, как мембрана в это время, и могут распознать любую фальшь.
