ЮРИЙ ЗИНЧУК, ведущий программы «Пульс города»:

«А теперь внимание. Главная и самая обсуждаемая новость этой недели. На днях стало известно о том, что Государственный Эрмитаж передаст на хранение знаменитую серебряную гробницу для хранения мощей Александра Невского в Троицкий собор Александро-Невской лавры. Многие восприняли эту новость очень неоднозначно. Как так? Ведь Эрмитаж несколько раз спасал это уникальное художественное произведение. И в 20-е годы 20-го века, когда большевики хотели переплавить её для пополнения государственной казны, и в 40-е годы, когда её эвакуировали из блокадного Ленинграда. И вот теперь саркофаг покинет стены Эрмитажа. А как же те особые условия хранения, которые так необходимы этому шедевру? Давайте разберёмся в этом вопросе без популизма и лишних эмоций. Начнём с фактологических сведений. Итак. Что такое гробница Святого Благоверного Князя Александра Невского? В историческом, художественном, религиозном смысле? Давайте посмотрим.

Ещё раз. Мощей Святого Благоверного Князя Александра Невского в саркофаге нет. Мощи одного из самых почитаемых святых русской православной церкви находятся в Троицком соборе, в Александро-Невской лавре. Доставить на берега Невы их приказал Пётр Первый. С тех пор Александр Невский — покровитель нашего города.

В Эрмитаже находится лишь гробница этого святого. Но дело в том, что она представляет собой сложнейшее произведение искусства, которое требует особых условий хранения. А насколько новые условия хранения в Троицком соборе будут соответствовать идеальным? Тем, которые были в Эрмитаже? И зачем понадобилось соединить эти две составляющие: сакральную — ковчег с мощами Александра Невского, одну из величайших святынь русской православной церкви, и художественную — то есть гробницу как шедевр, как произведение искусства?

Давайте за комментариями обратимся, пожалуй, к самому компетентному эксперту в этом вопросе — директору Государственного Эрмитажа Михаилу Пиотровскому. Вот его интервью, которое он дал нашей программе. Послушайте, это очень важно и безумно интересно».

— Международный день музеев. Петербург часто называют городом-музеем. Под открытым небом. На ваш взгляд, музей в плане формирования феномена и имиджа Петербурга – какую роль играет?

МИХАИЛ ПИОТРОВСКИЙ, директор государственного Эрмитажа:

«Петербург – город музеев. Мне часто говорили и говорят, что в музее нельзя жить. В музее жить можно. Музеи создают свою атмосферу, которая излечивает людей, которая ставит сложнейшие вопросы, в частности, исторические. Мы сейчас рассуждаем об истории, понимаем историю, выискиваем исправления, фальсификации, документы. А музей показывает нам вещи, которые позволяют нам думать. Музей вынимает вещи из контекста, собирает вместе, встраивает в свой контекст. Это называется память человечества. Музей – это память. Надо помогать людям думать. Немного заставлять. Честно говоря, заставлять. Музей доставляет людям удовольствие, но доставляет его так, чтобы люди думали. Время у нас серьезное, нужно определяться. По целому ряду вопросов иметь собственное мнение, нельзя не иметь никакого. Музей дает возможность понять, в какой степени мы часть мира. Это процесс мировой, не мы затеяли, но в этом участвуем».

— В этом контексте решение о передаче раки с мощами Александра Невского, вы уже обозначали свою позицию на официальном сайте музея, ещё раз, пожалуйста, озвучьте.

— Вы хорошо сказали – о передаче. Это передача, а не возвращение. Мы её 100 лет спасали. Она погибла, должна была погибнуть, если бы музейные сотрудники не рискнули своей карьерой и жизнью, чтобы её защитить — мы 100 лет несли ответственность за этот шедевр. Теперь передаём эту ответственность церкви, но будем делить вместе. Потому что у нас жесткая договоренность. Вещь переезжает в Александро-Невскую Лавру. Мы постоянно дискутировали, были совместные интервью, где должна быть. Её художественное значение важнее, чем сакральное. Тем более, мощей в них нет.

— Вы сказали, что мощей там нет. Зачем тогда передавать это церкви?

— Во-первых, туда кладутся мощи. Для нас идеология этого – это соединение мощей с гробницей. Мощи с гробницей в музее соединять нелогично. Сегодня Александр Невский — покровитель нашего русского воинства и покровитель российской дипломатии. Его мощи нужно воссоединить с гробницей. Это потребность времени. Сегодня это важнее, чем художественное значение работы ювелиров.

— Это рака или гробница?

— Это не рака, это громадная гробница. Рака – это гроб. Ковчег, в котором лежали мощи. Потом это вставляется в громадный саркофаг, на саркофаг – крышка, подсвечники, громадная пиромида — это мощное, монументальное сооружение. Мы передаем всю гробницу.

— Но гробница Александра Невского – это не только святыня, но ещё и художественное и, если можно так выразиться, сложнейшее инженерное сооружение, которое требует особых условий хранения. Насколько новые условия будут соответствовать идеальным?

— Нами подписан очень жесткий, серьезный договор, по которому должны быть созданы все условия, которые гарантируют, что при богослужебном использовании в церкви она не будет повреждена. Должны быть созданы те самые условия, которые созданы в Эрмитаже. Мы годами создавали эти условия. Когда это будет создано, тогда мы даём добро на перенос. Мы теперь контролируем. Всё прописано — хороший текст, отработанный совместно с Патриархией. Пример работы Министерства культуры, нас и юристов Патриархии. Написано всё на двух языках. Есть язык музейный, есть язык церковный.

В Лавре она продолжит экспонироваться, будет обеспечен доступ людей всех. Это произведение искусства. Искусство принадлежит всем людям. Поэтому его нельзя трогать. Если искусство принадлежит только кому-то, одному народу, он может с ним делать всё, что угодно.

— Сейчас в Петербурге мы гробницу передаем церкви, в Александро-Невскую Лавру. В Москве, в Третьяковке, передают Святую Троицу Андрея Рублёва, возраст которой более шести веков, тоже церкви. У многих возникает тревожный вопрос. Не обретёт ли это явление масштабные формы?

— Все вопросы передач художественных произведений должны являться индивидуально. Я не буду обсуждать Троицу, я думаю, всё будет обсуждаться серьезно, там другие условия, другие подходы, тоже все должны быть оговорены в документе, как это мы делали. Мощная мировая проблема. Все требуют вернуть и передать. Это того же порядка вещи: «наше, создано для нас – передайте». Опять возникает этот конфликт. Общее человеческое достояние, всем людям это нужно, в универсальных музеях это работает, но как быть дальше? Здесь есть много разных решений. На самом деле, я считаю, это не очень хотят признавать наши английские коллеги, но я уже сказал, они так и пишут – это всем образец, как можно делать, – это передается, но передается при всех музейных условиях. Мы попытались снять противостояние культуры и культа, которые существуют. Оно очень ярко проявлялось в разных вещах всей нашей истории.

— Еще вопрос. Биржа. Строится, мы снимали, показывали в наших репортажах. Какие проблемы, тревоги, какие планы? — Во-первых, спасибо, что вы регулярно о ней рассказываете. Что только не говорится: рушится, тонет… У нас весь Петербург, как известно, на воде. Там множество проблем. Идёт работа. Сейчас ещё одну часть фасада освободили, буквально на днях. Работа большая, долгая. Мы нашли правильный рецепт во взаимоотношении с подрядчиками, контроль за ними, в общем, уже получается… Но в этот момент кончились деньги. Мы отдавали деньги государству, когда было ясно, что существующий подрядчик не может, проблемы с оплатой не решается. Всё решили. Но теперь нет тех денег. Они кончились. Мы всё понимаем. Очень тяжелая ситуация. Но здесь всё таки особый объект. И для города, и для страны. Открыточный вид. Поэтому вы нам нужны.