Петербург – на пороге важнейшей в своей истории даты. 27 января мы отметим 81-ю годовщину полного освобождения Ленинграда от фашистской блокады. Ленинградская победа – сколько в ней людской боли, беспримерной стойкости и сколько радости от этого долгожданного известия: «осада снята!». Блокадная хроника все еще пишется. Историки, архивисты, открывают новые страницы и, пока есть свидетели того времени, рано ставить точку. Ни один документ не обнажит с такой точностью правду о блокаде, как это делают воспоминания. Они сжигают душу, но это надо слышать.
«Вот этот день – 8 сентября – я очень хорошо помню. Маленькая узкая комната в виде пенала упиралась единственным окном почти в стену, я подошел к окну – день был ясный, солнечный, голубое небо, и вот южная часть вся черная, клубящаяся. Это горели Бадаевские склады», – вспоминает житель блокадного Ленинграда Никита Благово.
«Это действительно было страшно. В конце декабря уже было отключено электричество, уже туалеты не работали, воды не было», – говорит жительница блокадного Ленинграда Вера Суханова.
«Однажды я, значит ,проходил, вижу человек. Все люди спешат, как могли. Транспорт тогда уже не работал. Лежит в снегу человек , протягивает только руку и просит хлеба. Я пришел домой и говорю: мамочка, он просит хлеба, очень просит, дяденька замерзает. Можно я чего-нибудь ему отнесу? Она очень жалостливая была. Прижала меня: Коленька, ничего нет, миленький. И заплакала», – рассказывает житель блокадного Ленинграда Николай Спиридонов.
«Дедушка, я хорошо помню, пришел, сказал бабушке и мне, что вот мне повезло, на рынке за что-то выменял, вот такой полотняный мешочек, он на стол высыпал эту землю. Ею торговали, и это было известно, что на Бадаевских складах, там же был и сахар, сахар горел, пропитывал землю. Вскипятили воду на буржуйке, в стакан налили воду, положили эту землю, несколько комочков, она растаяла, процедили через ситечко, земля осталась, а вода стала сладкой», – продолжает Никита Благово.
«Дед достал кусок дуранды: это – жмых, который остается после отжима семечек. По праздникам отламывался кусочек, и это была конфетка, которую с удовольствием можно было целый день сосать», – делится воспоминаниями житель блокадного Ленинграда Вячеслав Лялин.
«Отец занимался столярными делами: были плитки коричневые клея. С лесенки была кладовочка и она так вроде сохранилась. Мама туда наведывалась, клей приносила. Еще был клей у него такой – розового цвета, желтенького. Мы его когда заваривали, это был сыр, прямо сыр. Вкусный. Прекрасный был», – продолжает Вера Суханова.
«И вдруг какая-то жидкость, и там на дне плавают маленькие фрикадельки. Я думаю: что, откуда? Давно ничего такого не было. Но, как выяснилось, пришлось пойти на жертвы: у нас был котик, он бы все равно умер от голода, а тут – подкрепление. Дедушка умер от голода потом. Между двумя матрасами. Эта страшная картина до сих пор перед глазами. Его почерневшие губы», – вспоминает Никита Благово.
«Вход в отдел кадров был с Косой линии: зашел и меня встретил высокий мужчина, а я буквально чуть-чуть выше колена, и весь в фурункулах, так как голод, недоедание. Я хочу строить корабли по электрочасти или электрофонии. Он был, конечно, крайне удивлен, что едва живой мальчик и такие желания серьезные. Он снимает трубку, и говорит: сейчас к вам придет мальчик Коля, покормите его только, чем можете. Вот так я попал на Балтийский судостоительный завод. После пищеблока я отъелся немного, стал подвижнее, энергичнее. Меня взяли в бригаду, которая делала на минных тральщиках схемы по размагничиванию», – продолжает Николай Спиридонов.
«А в 1943 году я уже у станка стояла. Механический завод. У меня была рабочая карточка, самая главная – я была шлифовщица», – говорит Вера Суханова.
«Однажды, когда была тревога воздушная, бомба попала в наш дом, прошла все этажи и осталась, не взорвавшись на полу второго этажа. Ну что – штукатурка упала, у меня никакого воспоминания не оставила, но там была оттоманка – это типа как диван, только два валика длинных и три подушки. И над этой оттоманкой висело зеркало в таком большом багете – где-то полтора метра в длину, почти во всю эту оттоманку. Конечно, от этого сотрясения дома оно упало и разбилось. И вот эта мозаика маленьких зеркал осталась у меня в памяти до сих пор», – вспоминает Вячеслав Лялин.
«Снятие блокады – это значит, что мы останемся живыми. Во-первых приветствовали, целовались. Торжественность такая , что не описать», – говорит Николай Спиридонов,
«Внимание, товарищи! В итоге 12-дневных напряженных боев город Ленинград полностью освобожден от вражеской блокады и от варварских артиллерийских обстрелов противника!».
«В полной мере, вот это, видимо, как ребенок, я этого не ощутил, но я ощутил, безусловно, то тот подъем и ту радость, которая вокруг меня была. Для всех это был исключительный праздник», – рассказывает Вячеслав Лялин.
«Я вот на всю жизнь! Там же салют дали. Темный, страшный такой город – и салют! Это такая красота была! Это так было красиво!», – говорит Вера Суханова.
