Каким был Петроград – Ленинград 100 лет назад, как жили его жители и о чем писали поэты 1920-х годов? Репортаж Натальи Бандуриной.
Наталья Бандурина,корреспондент: «У Невского футштока сегодня все спокойно. Но еще неделю назад вода уверенно шла к критической точке. Как известно, это 160 см выше ординара. Нева в итоге замерла на отметке 125 см, но этого было достаточно, чтобы Фонтанка вышла из берегов, Смоленка. Хорошо, у нас есть Дамба, катастрофы не случилось. А вот чуть меньше 100 лет назад, в 1924 году, Ленинград пережил одно из самых разрушительных наводнений за всю историю, 20-е годы прошлого столетия будто испытывали город на прочность. Пандемия гриппа, тяжелое восстановление после гражданской войны – и все это в городе с новым именем Ленинград, который уже не столица».
Только-только закончилась Первая Мировая, революция свершилась, но страна завязла в гражданской войне. Некогда имперская столица потеряла весь свой лоск, по улицам ходят люди в лохмотьях, купить ничего нельзя, да и не на что. В 20-м году проездом в Петрограде оказался знаменитый писатель-фантаст Герберт Уэллс.
Наталья Бандурина,корреспондент: «Так он писал об увиденном в Петрограде 20-го года: «Магазины закрыты, ставни заколочены, краска облупилась, эти магазины уже никогда не откроются»».
Да, это была продовольственная катастрофа, люди разбирают дома на дрова, трамваи берут штурмом. Он видит город, который как гирляндами буквально завешан плакатами и изображениями рабочих. Вот так сегодня, в начале 20-х, выглядит памятник Николаю I, он на реставрации, а тогда его зашили в подобный короб, только для агитации новой власти».
Ходить в пенсне опасно, могут побить. Интеллигенцию пока не расстреливают – высылают из страны.
Дмитрий Журавлев,заместитель директора по экспозиционно- выставочной работе Военно-медицинского музея: «Среди врачей было много тех, кто не принял советскую власть, приходилось искать пути создавать базы, институты, которые готовили как кадры высшего звена, среднего, уже к середине 20-х годов новая школа возникает».
Врачей не хватает, аптеки не работают. Люди умирают от тифа, туберкулеза и гриппа. Большевики выпускают агитки – по сути комиксы сегодня, чтобы даже тем, кто не умеет читать, было все понятно. Масочный режим, как и сегодня, переживали 100 лет назад, только гораздо в худших условиях.
Нобелевского лауреата Павлова велено не трогать, хотя он открыто выступает в Петрограде против большевиков, прямо как профессор Преображенский в знаменитом романе «Собачье сердце».
Однако именно в это время успешно проходят опыты по определению группы крови и ее переливанию. Формируется единая система здравоохранения, которой не было в царской России. Впервые для детей, переболевших туберкулезом, открывается «Артек».
В стране, которая борется с капитализмом, в 21-м году, как ни странно, вновь появляются товарно-денежные отношения. Политика военного коммунизма, система поборов и налогов провалилась, а поэтому вынужденно разрешили торговать. И таким образом спасли экономику.
Елена Лысенко,заведующая научно-просветительным отделом музея политической истории России: «И вот открылись эти лавки, магазины, витрины были завалены, но это все шло в разрез с политикой партии. Нэпманов называли людьми недостойными. За их счет поправили экономику, но они были абсолютными изгоями».
Нэпман начала 20-х – это почти наш новый русский начала 90-х. У последнего, правда, было больше свободы. А тогда, 100 лет назад, ты мог иметь свою частную лавочку и только арендовать предприятие. Кафе-шантаны, которые открылись благодаря им тогда в Петрограде, притягивали поэтов и писателей. Гремучая смесь из полукапиталистических ценностей и советской власти рождает новое слово в поэзии.
Тогда Маяковский, Блок, Есенин – известные люди. Чтобы узнать, кто сегодня поэт, который собирает аудиторию, надо копаться в интернете. В начале 20-х сегодняшних слова рифмуют на рэп-баттлах, провоцируя публику, так же, как это 100 лет назад делал Маяковский.
Борис Иршутов,поэт: «Это еще и музыкант. Время у нас не простое, и творцы должны говорить и транслировать ситуацию в обществе».
Два типа женщин, два образа которые сформировали 20-е. Это, как говорил профессор Преображенский, «женщина, переодетая в мужчину», и полная ей противоположность – таинственная а-ля Вера Холодная.
Даму освобождают от корсета и нагружают работой. Она теперь наравне с мужчиной трудится на заводе, учится. А поэтому повседневная одежда должна быть удобной, силуэт прямой, мешковатый. К слову, на начало 20-х нашего столетия это тоже тренд. Первые тату-салоны открываются тоже в 20-х.
Женщину хотят освободить от кухонного рабства, дать ей возможность жить полноценно. На деле же она с одной смены на заводе приходит на вторую – готовить, убирать, стирать. На коммунальную квартиру, которую освободили от буржуев. Но несмотря на это, именно тогда сформировался новый тип женщины, про которую теперь говорят, что она тоже человек.
Ольга Липовская,журналистка, феминистка: «Россия перевернула понятие о женщине. Был энтузиазм, который мы сегодня потеряли, веру в будущее. Феминизм сейчас в моде в России».
Сложными были 20-й и 21-й годы прошлого столетия. Но уже начиная с 23-го жизнь стала налаживаться. В 25-м в городе появляется центральное водоснабжение, индустриализация набирает обороты. В наследство нам остались аббревиатуры и коммунальные квартиры, электрификация всей страны. Уже ленинградцы выиграют войну, у этих людей стоит поучиться мужеству трудолюбию и терпению, которого не хватает сегодня, в начале 20-х.
