Ленинград в прошлом был столицей меховой индустрии. А что сейчас на месте знаменитого здания Союзпушнина на Московском проспекте? И почему мода на зелёное движение может полностью уничтожить спрос на шубы и меха? Репортаж Евгении Альтфельд.

Лис по кличке Оливер словно из русской сказки: хитрый и любопытный. Его трехнедельным лисенком Марина Филиппова выкупила со зверофермы. И теперь он — домашний любимец.

Он ест собачий корм, спит на диване, играет с котом.  Это уже четвертая лисица, которую Марина спасла от смерти. Если бы не она, еще полтора года назад Оливер стал бы чей-то шубой. Казалось бы, доброе дело, но чаще Марина слышит критику.

Марина Филиппова,помощник ветеринара:
«Видят лису, и начинается: живодеры, держите дома, издеваетесь, выпустите. Не хотят вникать. У нас запрещают их держать дома, чтобы только на фермах и только на шубу. Кричат, что это дикое животное, оно должно жить в лесу, и никто не задумывается о том, что фермерские лисы не выживают в дикой природе. Если бы так можно было бы, скупали бы лисят и выпускали бы. Они погибают».

На зверофермах лисята рождаются весной, и уже в ноябре их убивают. Зоозащитница Динара Агеева показывает съемки такого производства. Дикие звери проводят в тесных клетках всю недолгую жизнь.

Динара Агеева,зоозащитник:
«У нас используется яд дицилин, он запрещен во многих странах, укол, в 15 мин, находясь в полном сознании, животное задыхается. Мы отправили запрос в Министерство сельского хозяйства о недопустимости использования такого препарата, и был получен ответ, что принципы гуманности на этот вид животных не распространяются».

По закону на ферме следят за здоровьем зверей. Но чтобы взять кровь у непоседливой норки, ей отрезают палец. А перед взвешиванием – для оптимизации процесса – оглушают ударом по голове. Да и шкуру часто снимают, не дожидаясь смерти, когда животное обездвижено, но еще в сознании. А потом бесчисленные трупы животных разлагаются в лесу, отравляя почву. Это происходит и в Петербурге, и в Китае, который и в производстве дешевого меха стал мировым лидером, несмотря на постоянную критику за жестокое обращение с животными.

За российскую норку на петербургских рынках выдают мех неизвестных китайских зверей, возможно, собаки или кошки. Иначе как объяснить цену — 10 тысяч рублей за шубу,  2 тысячи – за шапку? Но торговля идет плохо, несмотря на сезон. У молодежи в моде, скорее, пуховики, а у их мам и бабушек меха из старых запасов. Для советских женщин норковая шуба была предметом мечтаний. Ее носили лишь актрисы, жены дипломатов или парт-работников. Норка стоила 5 тысяч рублей, как заветные Жигули. Самыми доступными были шубы из крота, но и это был большой дефицит. Большая часть советского меха шла на экспорт.

Евгения Альтфельд,корреспондент:
«Это здание на Московском проспекте — олицетворение всей пушной промышленности Советского союза. Уже с середины 20 века здесь проводили аукционы  на мех енота, лисицы, песца и, конечно же, соболя. Своим масштабом и ценами ленинградские торга затмевали даже европейские».

Первый аукцион прошел в Ленинграде в марте 1931 года, в нем участвовало 67 зарубежных фирм из 12 стран. Спустя меньше века, передовые страны отказываются от натурального меха, а в Калифорнии и Израиле теперь запрещена даже его продажа. А интернет заполнен провокационной социальной рекламой. Что и формирует сознание нового типа.

Петиция против производства натурального меха и в России набрала уже 71 тыс. голосов. Тем более, федеральный закон об ответственном обращении с животными принят год назад, и, по мнению активистов, мог бы стать платформой для исторических изменений. Ведь роскошные меха — древняя российская традиция, соболя — царские подарки и едва ли не национальная валюта средних веков, на мировых рынках их шкурками расплачивались наравне с золотом — рассказывает модельер и историк моды Владимир Бухинник.

Владимир Бухиник,модельер:
«Я думаю, что на Руси это неискоренимо, хотя во всем мире мех — антитренд, даже компании мировые, которые специализируются на меховых изделиях, отказываются от натурального меха в пользу искусственного».

Сам модельер не носит мех и не использует его в своих коллекциях. Как историк моды он помнит почти полное истребление леопарда в 60-х годах, когда пятнистые шубы ценились выше бриллиантов. Теперь в моде мех искусственный — подтверждает Евгения Карелина, владелица магазина экологических шуб. И если раньше был спрос на мех «под норку» или «песца», то сейчас даже имитацию натуральной шубы многие считают зазорной.

Евгения Карелина,владелец магазина шуб из искусственного меха:
«Много кто приходит и просто хочет шубу подешевле. Есть те, кто покупает, потому что искусственный мех – это модно. Но больше тех, кто по идейным соображениям не может надеть на себя натуральный мех, а шубу хочется».

Искусственное волокно — как натуральное,  даже с подшерстком. Впрочем, это — пластик, который тоже вредит природе. Следующий шаг  — изобретение биоразлагаемой эко-шубы. Но их продажи пока не сравнятся с мехом натуральным.

И Марина Филиппова готовится к следующей весне, когда на зверофермах родятся лисята. И у рыжего Оливера появится новый друг, спасенный от печальной участи. Пока запрет на натуральный мех в России — фантастика. И все же, мы меняемся. То, что было культом у потребителей 20 века, теперь вызывает иные чувства и эмоции. Тренд на этику настолько очевиден, что возможно через несколько лет будет сложно встретить на Невском проспекте женщину в мехах. Равно как и увидеть лисицу, которую готовят к забою на звероферме.