В нашем городе продолжается главное театральное событие года – Международная театральная олимпиада. Все драматические флаги в гости к нам прибывают не в первый раз. В России Олимпиада уже проходила в 2001 году, тогда увидеть лучших из лучших повезло Москве.
Именно те события, по мнению режиссера и основателя Олимпиады Теодороса Терзопулоса, приоткрыли российским зрителям и деятелям искусства окно в большой мир зарубежного театра. Теперь это окно распахнуто настежь. И, хочется верить, не захлопнется после окончания события. При этом сам Терзопулос в Петербург привез нарочито простые – на первый взгляд – постановки. А сложное в них разглядывал корреспондент телеканала «Санкт-Петербург» Вячеслав Резаков.
Изо рта в рот. С языка в уши, в глаза. И оттуда, из органов чувств и чувств рождаемых – к осмыслению вещей, не поддающихся пониманию. Трилогию Теодороса Терзопулоса как-то неловко интерпретировать словами. Даже на сцене сказанному отводится декоративная роль в общей энергетике самого процесса.
Президент Театральной олимпиады видит мир конфликтом. Вечным противоборством, которое человеку легче всего понять и представить в борениях психо-сексуального свойства. Противоположностей, которые мы вкладываем в понятия мужчина и женщина. Любовь-ненависть, дай-возьми, внутри-снаружи.
Рассуждать о предельных абстракциях инструментами живых людей – сложнейшая задача. Глубина достигается постепенно. Все три спектакля вывешивают героев в черноту, которую рассекают супрематистские линии.
Лишенный дна и берегов космос косым росчерком делит конфликт первого спектакля – вполне еще очевидный, даже исторический. Две английские королевы – Елизавета и казненная ею Мария Стюарт. Внизу – народ. Сочится ядом шип двух змей, но переходит в ритмичные вздохи. Комментатор из народа возносит проклятья наверх…
В спектакле Amor диагональ перемещается в другую плоскость. Конфликт обезличен. Кто эти люди? И люди ли вообще? Неизвестно. Мужская фигура шерудит пальцами, подчиняя своей воле женскую. Поток чисел, покупаю-продаю… Утопающая в трубе женская индивидуальность теряет лучезарность вспоминая о продажности чувств в мире чистогана.
Наконец, венчающий трилогию Encor отказывается от какой бы то ни было тематики, дистиллят конфликта сведен к перекрестию двух тел. Когда на ножах, когда на корачках – столкновение, слияние, взаимное поглощение, жизнь, смерть. Но вновь и вновь – требование. Анкор! Еще, еще! Не столько секс, сколько коловращение жизни.
Рисуемое как взаимодействие двух полов, оно и вправду не требует конкретных слов. Их размер не имеет значения. Здесь важен сам процесс, в котором спектакль играет мужскую роль. А зритель – женскую. Он может не достичь нужной реакции – ну не зацепило. Но так надо еще раз – второй спектакль, третий. Или хотя бы повторить просмотр сюжета. Чего уж там, пересмотрите несколько раз…
