Вся страна до сих пор обсуждает трагедию, произошедшую в керченском колледже. Минюст предлагает ужесточить ответственность за призывы подростков к насилию, министр просвещения заявила о необходимости психолога в каждой школе. Сейчас же норматив — 1 психолог на 700 (!) учеников. В небольших школах таких специалистов просто нет. Евгения Альтфельд поговорила с тремя работниками психологических служб, они рассказали, почему так трудно выявить проблемы у подростков, и можно ли предотвращать подобные трагедии.

У школьного психолога Евгения Сысоева по несколько индивидуальных консультаций в день. 7 — 8-е классы — особая группа риска: наркотики, суицид. Помимо своей школы, где он работает постоянно, приходится ходить еще в две других, у которых просто нет штатного специалиста.

Евгений Сысоев, педагог-психолог: «В садиках практически нет психологов, в школах очень мало, я пришел на один день, кого-то успел, кого-то нет, и вроде бы работу провел, а вопрос остается подвешенным».

Ставка школьного психолога в Петербурге желательна, но не обязательна. Официальный норматив — 1 специалист на 700 учеников. Да и полномочий у такого сотрудника практически никаких.

— А у вас есть право, увидев, что у ребенка проблемы, не то чтобы рекомендовать родителям, авось откликнутся, а настоять, чтобы к этому ребенку было больше внимания?

Евгений Сысоев, педагог-психолог: «Обязать — нет, иногда в каких-то острых ситуациях, когда мы чувствуем, что нужна помощь психиатра, когда острое состояние, даже в таких ситуациях мы не можем обязать. Нет».

В цифровую эпоху, где подростки через социальные сети показывают перестрелку с полицией и обсуждают планы самоубийства, это просто недопустимо, считает психолог Александра Алексанян. Мы смотрим клип Дианы Арбениной, в его основе — трагическая история псковских школьников, которые 2 года назад совершили самоубийство, о чем в режиме реального времени подробно рассказали миллионам пользователям в сети.

Сама певица объяснила: мораль ее песни — из любой ситуации можно найти выход. Мнение психолога — в такой подаче подростки увидят лишь романтические образы влюбленных, которым захочется подражать.

Информационный поток, от которого не скрыться, компьютерные игры, где можно взять любое оружие и застрелить кого-угодно, группы в социальных сетях, где подростков подначивают успеть совершить преступление, пока не наступил возраст уголовной ответственности — работы у детских психологов будет только больше. Александра рассказывает историю ученика ее школы. 7-классник находится в подавленном состоянии вот уже несколько лет.

— Он эмоционально нестабилен. Не могу ставить диагноз, и у него нет диагноза, в медкарте написано, что у него все хорошо. Но у него истерия, неадекватные проявления. Достучаться до родителей — я с этим ребенком работаю третий год — у нас не получается.

Родителям мальчика несколько раз выдавали направление к неврологу и психиатру, но они не обследуют сына.

Юридических прав заставить родителей обратиться к более серьезным специалистам у Александры нет. И как поведет себя подросток через месяц, год или пять лет, никто не может сказать. Керченскому стрелку было 18. Официально взрослый, по сути — подросток, у которого личностные проблемы начались еще в раннем возрасте. А значит, никто не обратил внимание на ребенка, который годами страдал от внутренних конфликтов.

— Нам нужно разработать программу, для того чтобы организовать помощь Саше в разных аспектах. Там ситуация довольно серьезная, мы знаем, что сейчас Саша живет только с папой. А у папы слабое здоровье. Это наслоилось, что и Саша много пропускает.

Настолько детально обсуждать проблемы каждого ученика могут позволить себе только большие школы с полноценной психологической службой. Тогда есть возможность завести подробную карту психологического здоровья на всех учеников без исключения, даже если ребенок выглядит благополучным.

Анна Литвина, педагог-психолог академической гимназии №56: «Конечно, нам удавалось выявить очень серьезные проблемы. Например, недавно, мы очень серьезно работали с ребенком, у которого увидели суицидальные наклонности. Даже родители этого не замечали. Мы это увидели в процессе наблюдения, беседы, потом это подкрепилось какими-то более весомыми диагностическими процедурами. Мы включили ребенка активно в какую-то деятельность, и мы стараемся его всячески охватить вниманием со всех сторон».

В этой школе есть кабинет релаксации даже для учителей. Приглушенный свет, массажное кресло и музыка. Каждый год психологам школы поступает 700 — 800 обращений. Цифра поражает, но это значит, что ни дети, ни учителя не боятся и не ленятся приходить за профессиональной помощью. Хотя во многих школах даже педагоги считают это лишним и по старинке пытаются сами решать проблемы учеников.

Евгений Сысоев, педагог-психолог: «Часто бывает, приезжаешь уже постфактум на острую ситуацию. И когда общаешься с учителями, понимаешь, что ребенок давал понять, что ему плохо. Но почему-то не отреагировали, посчитали, что это не важно».

После случившегося в керченском колледже министр просвещения Ольга Васильева заявила о необходимости психолога в каждой российской школе. Петербургские эксперты настаивают, в этой формулировке не хватает и детских садов, откуда начинаются многие проблемы взрослых людей. Но ни одна психологическая служба не заменит внимания к своему ребенку, ученику или однокласснику, когда одно искреннее слово может изменить судьбу и с большой вероятностью предотвратить трагедию.