Над Ленинградом – смертная угроза…
Бессонны ночи, тяжек день любой.
Но мы забыли, что такое слёзы,
что называлось страхом и мольбой.
1941 г.
ИЛЬЯ ШЕВЧЕНКО, корреспондент:
Из таких репродукторов стихи Ольги Берггольц во время блокады слышал весь Ленинград. Она – человек с очень тяжёлой судьбой: в 1937-м был арестован, а потом расстрелян её первый муж Борис Корнилов. В следующем году она сама провела в тюрьме 171 день по ложному обвинению, пока претензии не были сняты. Но начало войны и осада Ленинграда затмили для Берггольц личную трагедию.
Поэтесса сразу обратилась к руководителю городского Союза писателей Вере Кетлинской, чтобы узнать, чем может быть полезна. Берггольц направили в литературно-драматическую редакцию Ленинградского радио.
Скрипят полозья в городе, скрипят.
Как многих нам уже не досчитаться!
Но мы не плачем: правду говорят,
Что слёзы вымерзли у ленинградцев.
1942 г.
АННА БОГДАН, заведующая школьным музеем «Истоки жизни — Невская застава» имени О.Ф. Берггольц школы №340 Невского района Санкт-Петербурга:
Мы находимся в блокадном интерьере ленинградской квартиры, и такая обстановка была не чужда и Ольге Берггольц.Это пишущая американской фирмы Remington. Именно такая пишущая машинка была у Ольги Берггольц. Она получила её в подарок в 1937 году, прошла через ней через всю войну, и на машинке Remington были написаны все её блокадные стихи.
В первых числах января 42-го года радиокомитет помог всем миром увидеться с отцом. Он находился на фабрике «Красный ткач», был там на казарменном положении. Как мы знаем, он был врачом. Кто-то налил жиденького чая, кто-то дал две папиросы. Нужно было дойти сначала до Московского вокзала, потом до площади Александра Невского, дойти почти до Володарского моста и там перейти через замерзшую Неву на правый берег. И вот когда она все-таки добралась до отца, лицо ее было настолько темным и неузнаваемым, что поначалу он ее не узнал. И момент вот этого узнавания отца своей дочери, он случился только тогда, когда Ольга Берггольц заговорила.
Но в блокадную зиму поэтесса переходит вовсе на казарменное положение. Она всё чаще ночует прямо на работе в Радиокомитете. В конце января 1942 года от истощения умирает муж писательницы Николай Молчанов. Но, несмотря ни на что, Берггольц наотрез отказывается от эвакуации и не покидает родной город.
Двойною жизнью мы сейчас живём.
В кольце и стуже, в голоде, в печали
Мы дышим завтрашним, счастливым, щедрым
днём, —
Мы сами этот день завоевали.
1942 г.
ИЛЬЯ ШЕВЧЕНКО, корреспондент:
Стихи Ольги Берггольц звучали в эфире почти ежедневно. Однажды они спасли её саму. Поэтесса шла по тёмной заснеженной улице, пробиралась на ощупь между сугробами и телами. Возле Филармонии споткнулась и упала. От слабости не могла подняться, но вдруг услышала собственный голос, читающий стихи.
Подумала, что сошла с ума – но это была трансляция записи её радиовыступления. Берггольц твёрдо решила выжить.
После победы в Великой Отечественной войне поэтесса продолжила много и плодотворно работать, отдавая дань памяти павшим. Именно её строки высечены на мемориальной стене Пискарёвского кладбища.
Здесь лежат ленинградцы.
Здесь горожане – мужчины, женщины, дети.
Рядом с ними солдаты-красноармейцы.
<…>
Их имён благородных мы здесь перечислить не сможем.
Так их много под вечной охраной гранита.
Но знай, внимающий этим камням,
Никто не забыт и ничто не забыто.
1956 г.
