Директор Эрмитажа о шашлыке на Медном всаднике, сгоревшей церкви в Карелии и передаче картины Александра Дейнеки в Севастополь. Интервью «Пульс города».

– Михаил Борисович, мы приехали к вам с целью обсудить ряд вопросов, которые, мне кажется, обретают особую актуальность. Знаете, как телевизионщик я мыслю картинкой. Хотел несколько картинок вам показать. Петербург, увидев эту картинку, содрогнулся. Медный всадник – это же гений места.

– Ничего Петербург не шокировало. Это просто чуть-чуть дальше развивает то, что в Петербурге происходит, может, меньше, чем во всей стране. Памятники искусства считаются предметом бытового развлечения. Это для нас, нам всё искусство принадлежит, чтобы нас развлекали, что хочу – то и делаю. Это всё то же самое, что происходит на Дворцовой площади, когда десятки людей и 1000 организаций считают, что на Дворцовой площади – самое удобное место, где можно устроить всё, что угодно. Хорошо, что недавно губернатор остановил очередные спортивные соревнования, гонки на мотоциклах с препятствиями.

Все стремятся строить. Площадь перегорожена, туристы не могут ходить, в Главный штаб к нам люди не идут, потому что все переходы перекрыты. Происходит это из-за такого хамского отношения к памятникам культуры, которые мы очень часто сами культивируем. Людям кажется, да, можно лезть с шашлыками на памятник. Для них это, наоборот, геройство. Памятники искусства используются для самоутверждения.

– Вы говорите, что это продолжение общей тенденции, которую мы наблюдаем в обществе в плане отношения к памятникам, к Дворцовой площади. А причина этой тенденции? В чём это заключается?

– Некое отсутствие понимания, что искусство, культура – это твоё. Но ты должен подходить к этому, грубо говоря, в смокинге. Нет почтения. Из-за ощущения, что всё моё, каждый имеет своё мнение, но не каждый должен навязывать своё мнение. Это мы очень часто встречаем в искусстве. Ты высказал мнение – оно где-то учтётся. Ты должен относиться с уважением к тому, что создано предками, что является символами. По-простому, это раньше называлось «воспитанность». Она куда-то уходит. Она уходит и, к сожалению, это уже наш российский опыт, карательные меры, запреты – это всё будет раздувать.

– Они отделались штрафом в 500 рублей.

– Дело не в том, что они отделались штрафом. Они получают рекламу. Они и 5000 заплатят штраф.  Вот если их пошлют сортиры мыть, это уже другой разговор. За такие нарушения на Западе посылают и звёзд улицы мыть. Но главное не в этом. Им создаётся реклама.

– Они много делают ради хайпа. Ради хайпа, ради репостов, ради того, чтобы это всё показать.

– Если только они. Я боюсь, что мы все живём на этом уровне. Жизнь становится сильно упрощённой. Мы теряем сложного человека. Все становятся простыми. И требования становятся простыми.

– Ещё одна фотография. Проходил форум с участием представителей РПЦ, организаторы потребовали, чтобы обнаженные статуи задрапировали. Мы будем молчать, кричать – что делать?

– Кричать не надо. Надо смеяться. Смеяться над дураками. Однажды к нам пришел президент Республики Иран – Хатами. По уровню всяких запретов, религиозной сложности – нашим далеко и далеко. Зашел совершенно нормально, смотрел нормально. Он понимал, что пришел в Эрмитаж, что одно дело – мусульманские вещи, другое – немусульманские. Совершенно нормальная реакция, никакого специального маршрута и не понадобилось.

Когда летит самолёт в Саудовскую Аравию, все женщины надевают покрывало. Это обычай страны. Летит самолёт из Саудовской Аравии в Париж. Все саудовские женщины снимают покрывала. Это очень важно. У каждого места есть правило. Есть свои традиции, которые в этом месте правильны. То, о чем мы постоянно говорим по поводу музеев. Музей – особая территория. Свои правила. У нас можно то, что на улице нельзя. Да, обнаженную скульптуру поставить на улицу около школы  –          нехорошо. А здесь – можно.

– Ещё одна картинка, которая стала приметой нашего времени. Это горящая  Успенская церковь. И буквально через несколько дней сгорела усадьба прадеда Пушкина – Ганнибала.

– Во-первых, мы потеряли эти памятники. И хуже этого ничего быть не может. Отдельно стоящая деревянная вещь, не охраняемая, передаваемая с баланса на баланс непонятно как, она обязательно сгорит. Мы знаем, что ружьё стреляет. Нужен какой-то более широкий, смешно говорить, творчески сложный подход и к вопросам охраны  и памятников. Нам кажется, что всё сосчитать можно. Всё предусмотреть в инструкции нельзя. Надо понимать, что, кроме инструкций, существует ещё здравый смысл, понимание сложности системы.

– Ещё одна тема. Речь идёт о картине Александра Дейнеки «Оборона Севастополя». Совсем недавно вице-премьер Ольга Голодец выдвинула идею о переносе этой картины из Русского музея туда, в Севастополь, в многофункциональный культурный центр. Вроде действительно благая, здравая мысль. С другой стороны, что-то подсказывает – а так ли это?

– Создание таких центров-спутников – это очень хорошая и важная вещь, куда будут привозить вещи из разных музеев и, тем самым, привозить дух разных музеев. Но музейные коллекции должны приезжать и уезжать. Надо, чтобы к вам приехал Эрмитаж, и уехал Эрмитаж. Потом приедет снова. А не просто – «у нас есть что-то из  Эрмитажа».

– Вы же импрессионистов отстояли в своё время!

– Мы за них всё время воюем! Никакая война не закончилась. Вопрос о переделах музейных  коллекций – он всё время возникает. Что касается Дейнеки, тут один только вопрос. Музейные коллекции неделимы. Перемещаться вещи из музейных коллекций могут только, если они плохо хранятся, или музеи договорились об обмене. Музей это организм, это не просто склад, куда повесили картины, и вот они висят. Даже если они находятся в фондах. Трогать вот так просто нельзя. Давайте теперь «Бородино» увезём в Бородино? Я бы сделал большую мозаичную реплику «Обороны Севастополя». Она сильная, монументальная. Я полагаю, что передача противоречит принципам Союза музеев России.

– На Медный всадник Великий Хам приходит, церкви горят, усадьба Ганнибала горит, картины отбирают. Я это всё смотрю, читаю – что мне с этим делать?

– Услышали про Медный всадник – сходите, посмотрите на него. Это нормальный ритуал. Сходите, посмотрите, как это сегодня выглядит, как это всё красиво. Цените то, что есть. И тогда мы будем лучше сохранять то, что можем потерять.