22 ноября 1941 года город оказался связан с большой землей. Непрочно, но это была надежда на спасение. После войны дети, вывезенные по Дороге жизни, вернулись в Ленинград. И спустя годы многие из них вновь и вновь едут к мемориалу «Разорванное кольцо». Репортаж Марии Евсюковой.
— Я редко езжу, потому что мне очень тяжело. Обычно вспоминаешь это… Захотелось в последний раз.
— Мне кажется, мы должны ездить только потому что должна оставаться память, что нам жизнь родители дали. Что они столько всего пережили.
— Все хочется, хочется, а некогда. А надо ездить по всем этим местам, и надо знать… Нас четверо детей было, и страшная вещь была, когда горели Бадаевские склады. Мы лазали туда, собирали с землей сахар этот жженный, приносили домой и чай пили.
Нина Карвасовская, блокадного Ленинграда: «Если есть возможность, я все-таки еду по этой дороге жизни, еще раз пройти. Потому что время так приближается, я человек православный. Моя сестра была эвакуирована от своего предприятия. Дорога у нее была, конечно, сложная. И пароход тонул, ее спасли. А когда она туда приехала, мальчишки кричали: "Старуха, старуха!"».
Анна Иванова, житель блокадного Ленинграда: «Потопили теплоход с детьми. Он перед нами только отошел от пристани. А нас, мама уговорила матросов, они груз перевозили или что-то другое, за пачку папирос или табака, тогда было тяжело. Вот за это нас перевезли на другой берег. И я видела, как панамки белые плавали по воде, вот что у меня осталось в памяти моей».
— Мы прошли без всякого единого выстрела. Был солнечный день и эти загорали, немцы. А перед нами был пасмурный день, и всех потопили накануне. Так что выжил. В 41-м выжил. В 42-м выжил, и так выжил…
Валерий Ступенков, житель блокадного Ленинграда: «Когда мы приехали в Кобону, на пирсе были сложены трупы. Люди, которые из Ленинграда не доехали до мирной жизни, они в дороге умерли».
Светлана Чиркунова, житель блокадного Ленинграда: «У меня на Ладоге мамин родной брат работал. Он был шофером и тоже возил всех. Он рассказывал, что когда они возили, у них бензин кончался или керосин, что там было… Они отсасывали горлом, и он очень рано от рака горла умер».
Память о выстраданном, пройденном и пережитом уже утекает словно вода сквозь пальцы. Но самое страшное и леденящее душу все равно не рассказано. Блокадники это заберут с собой. И уже совсем скоро останутся лишь их голоса.
Нина Карвасовская, житель блокадного Ленинграда: «В июне война, а в июле мне 6 лет исполнилось. Была бомбежка. Мы стояли с мамой, я не слышала, что там говорили. Женщина говорит: смотрите, как ребенка трясет. Я смотрю, что все смотрят на меня».
Нелли Вострецова, житель блокадного Ленинграда: «В наш детский сад попала бомба и нашу группу вывели на улицу, меня. Мы остались живы. А остальные все погибли».
Светлана Чиркунова, житель блокадного Ленинграда: «Мне уже было за 3 года и какие-то воспоминания у меня есть».
Валерий Ступенков, житель блокадного Ленинграда: «Рядом с нами был хлебозавод. И вот в снегу мы нашли четыре буханки хлеба. Такого счастья, наверное, ни у кого не было».
