В гостях у программы «Хорошее утро» Ольга Фишман, заведующая отделом этнографии народов Северо-Запада и Прибалтики Российского этнографического музея, д.и.н.
Марианна Дьякова,ведущая: По оценке этнологов из 6000 существующих на Земле языков едва ли не половина находится под угрозой исчезновения. Действительно ли так всё катастрофично как звучит и не является ли это таким естественным продолжением глобализации, к которой весь мир стремиться в геополитическом смысле?
Ольга Фишман,заведующая отделом этнографии народов Северо-Запада и Прибалтики Российского этнографического музея, д.и.н.: Если начать со времён Древнего Рима, как мы знаем, язык этот тоже безвозвратно ушёл, но дал основу очень многим романским языкам. Конечно, это процесс. Конечно, можно сожалеть по этому поводу. Принято считать, что пока есть один человек хотя бы, говорящий на этом языке, язык жив и народ этот жив. Поэтому что делают лингвисты? Они до «полусмерти замучивают» последних носителей языка, чтобы собрать всё, что их память сохранила. Язык меняется под влиянием соседей, но здесь нужно вот о чём думать — как можно больше сохранить, как можно больше зафиксировать. Но вместе с тем водь — это один из двух коренных народов Ленинградской области. У нас их два только — ижора и водь. Поэтому к ним особый интерес. И то, что они там сами сейчас делают — занимаются с детками, учат какие-то слова, устраивают какие-то квесты. Как на самом деле происходит процесс утраты языка и когда это произойдёт, мы не знаем?
Михаил Спичка,ведущий: Возможно ли реконструировать уже утраченный язык?
Ольга Фишман,заведующая отделом этнографии народов Северо-Запада и Прибалтики Российского этнографического музея, д.и.н.: Это только в том случае, когда уже в веке ушедшем в XX, лингвисты приезжали с диктофонами, магнитофонами и записывали живых носителей языка, сказительниц, пастухов, рыбаков. Таким образом можно его сохранять и передавать. Конечно, в полном виде не сохранить ни интонации, ни произношение определённых звуков в языке, который уже давно не является широко распространённым. Вот в чём проблема на самом деле. Чем меньше народа, тем больше энтузиазма.
Марианна Дьякова,ведущая: Если язык всё-таки исчезает, что уходит вместе с языком?
Ольга Фишман,заведующая отделом этнографии народов Северо-Запада и Прибалтики Российского этнографического музея, д.и.н.: В общем-то народ и уходит. Можете себя представить без русского языка? Что вы будете говорить на каком-то другом языке? Значит вы уже будете другим человеком.
Михаил Спичка,ведущий: Какое оказали влияние угро-финские языки на русскую речь и русский язык на них?
Ольга Фишман,заведующая отделом этнографии народов Северо-Запада и Прибалтики Российского этнографического музея, д.и.н.: Безусловно процесс всегда обоюдный, взаимный. Просто нам, как представителям большого народа с мощным языком, кажется, что всё на русском. Это совсем не так. И жители округи нашей это прекрасно знают. Сейчас даже стоят баннеры со старыми названиями, условно на финском языке, какой-нибудь дачный посёлок, коттеджный посёлок. Старые названия вместо тех, которые эта территория получила в советское время. Значительная её часть была оккупирована и именно с этим была связана массовая замена старой условно финской топонимики. То, что касается води, ижоры — это запад Ленинградской области, где каждый ручеёк, пригорочек, лесок, камушек, которому поклонялись, конечно, он носил своё название, не говоря уже о названии деревень. Язык, например, ленинградский, условно говоря, региональный, он же очень отличается от московского. Во-первых, манерой. Очень строгая манера, которую мы получили в своих поведениях и навыках общения, конечно, от местного прибалтийско-финского населения. Достаточно строгого, сдержанного.
