Засекреченные исследования о переливании крови, записки продавца Дома Книги, детские рисунки сирот – три архивных дела времён блокады Ленинграда. Репортаж Ивана Уварова.
Иван Уваров,корреспондент: «Музей обороны Ленинграда. Восстановленный репродуктор. Такое ощущение, что слово «блокада» вычеркнуто из истории. И его нет на улицах современного Петербурга. Но у нас есть архив, где, говоря языком архивистов, соблюдая температурный режим 15-17 градусов по Цельсию, вот так хранится настоящая история, где за каждой сухой цифрой, буквой, запятой стоит целая судьба».
ПЁТР ТИЩЕНКО,председатель Архивного комитета Санкт-Петербурга: «Главная задача архивиста – заставить документ говорить, потому что, пока он лежит на архивной полочке, его не взял в руки историк, публицист, журналист — он молчит».
Из более чем миллиона блокадных документов выбираю всего три архивных дела. Случайных…
Этот дневник Елена Ребриева перечитала десятки раз. И не просто по долгу службы. Слишком уж не похожи эти строки – на знакомую нам блокадную хронику. Записки продавца Дома Книги Ольги Родштейн. Публиковались лишь однажды. Да и то всего несколько строк. И впервые звучат в телеэфире. «В буфете сохранилось несколько банок кофе. Растягиваю, позволяю себе выпивать только три кружки в день. Кофе будоражит какие-то желания и надежды. Вот и возникли эти записки».
ЕЛЕНА РЕБРИЕВА,главный архивист ЦГАЛИ Санкт-Петербурга: «Каким чудом уцелели 10 банок ароматного настоящего кофе, вот так из сплетения чудес и неправдоподобных ситуаций и пойдет жизнь этих записок».
Это потом она напишет про то, как муж уйдет на фронт, как отправляла дочь в эвакуацию. Бомбы-зажигалки назовет «подарками из ада, которые сыплются на город». Ее слог вообще не вяжется с блокадой. Вот начало страшной зимы 41-го—42-го.
«Идет снег, идет снег! За витринами магазина встают лиловатые сумерки. Когда идет снег мысль возвращается к прошлому, хочется грустить. Немножко жаль себя. И хочется думать о красивом, нежном, поэтическом».
Рассекреченный документ. Засекретили исследования потому что в НИИ переливания крови научные сотрудники Филатов и Касимов занимаются вопиющим для советской системы исследованием. В качестве эксперимента переливают кровь мертвых – живым. Вот их отчет, тот самый, что почти 80 лет хранился под грифом «секретно».
ОЛЬГА МИРОНОВА,главный археограф ЦГАНТД Санкт-Петербурга: «Этот отчет говорит о том, что трупная кровь обладает мягким действием по сравнению с переливанием обычной донорской крови, потому что она не требует введения дополнительных растворов, потому что это живая кровь».
По сути, в осажденном городе, погибшие могли спасти выживших. Такой метод переливания крови на тот момент уже давно использовался в других странах. Но Советский Союз исследования ленинградских ученых закрыл. А отчет положил на полку.
Второе блокадное лето. Да, у блокады были не только страшные зимы. Но и суровая весна, мучительная осень и жуткое лето. Вот лето 43-го. Блокадное кольцо прорвано. Но ад еще не закончился. А дети во всем этом ужасе стараются оставаться детьми. Купаются в фонтане напротив Адмиралтейства. Редкий и почему-то забытый, залежавшийся на архивных полках снимок.
Почти тысяча детских рисунков. Хранятся в архиве небольшого музея академии постдипломного педагогического образования. И это не те рисунки, что печатали в советские годы. А те, глядя на которые, и никогда не подумаешь, что это нарисовал ребенок в осажденном Ленинграде.
Педагогический метод, который потом назовут блокадной педагогикой. Давать осиротевшим детям задание: нарисовать что-то светлое и доброе. Например, из воспоминаний ДО… детского сада, который превратился в детский дом.
ЛЮДМИЛА ДЕРБИЛОВА,заведующая музеем Санкт-Петербургской академии постдипломного педагогического образования: «Если бы у нас не было описания на обороте, трудно было бы понять. А тут написано: Фишкова Ляля — самолеты прилетели на дачу и все дома разрушили. Тут бомбы, говорит Ляля, чемодан, бельё, вещи всякие. Вот это уже другой вариант. Другой подход».
А потом воспитателей детских садов заставят написать официальные отчеты о том, какие педагогические методы они использовали в работе с детьми блокады. Год 1943-й отчет. Еще раз – официальный документ.
НАДЕЖДА ЧЕРЕПЕНИНА,главный методист ЦГА Санкт-Петербурга: «Воспитатели должны были учитывать склонность, привычки и одаренность детей. Так воспитатель детского сада Комарова пишет в отчете: «Каждому нужен особый подход. Галю укроешь — она и заснет. Алика нужно как мама обнять. Люсеньке — ласково что-то сказать. Каждого надо узнать и понять».
Три дня в архиве. И всего три архивных дела. И может быть, эти истории похожи на те, что мы когда-то слышали или читали о Блокаде. Но когда берешь в руки эти бумаги. Они действительно начинают безмолвно говорить. И действительно, перед тобой пролетает судьба. Судьба человека, о котором мы бы могли никогда не узнать. И дело с его документами, которое архивисты называют сухим термином: единица хранения — обретает совершенно особый смысл.
