Реставрационным мастерским Русского музея 100 лет. Как спасают древние иконы, и как картину можно не только увидеть, но и услышать, рассказывает Иван Уваров.
Юрий Зинчук,ведущий программы «Пульс города»: «А пока продолжим тему сохранения культурного наследия. В более спокойном и я бы даже сказал вечном формате. Именно вечном. От слова «век». Потому что в апреле исполняется ровно 100 лет со дня организации в Русском музее первой реставрационной мастерской. Сейчас вопросами сохранения и реставрации экспонатов в Русском музее занимается специальная служба реставрации музейных ценностей. И это, наверное, одна из самых интересных служб в Русском музее, в котором хранится самая большая в мире коллекция русского искусства. Самая большая в мире. А как сохраняют её? Итак. Тайны реставраторов. Как работают реставрационные мастерские Русского музея, которые сейчас отмечают 100 летний юбилей. Как спасают древние иконы. И как картину можно не только увидеть, но и услышать. Иван Уваров расскажет об этом во всех подробностях и деталях».
ИВАН УВАРОВ,корреспондент: «Если театр начинается с вешалки, то музей начинается с вопросов. По крайней мере, для меня с вопросов: а как это сделано, и почему, даже спустя 9 веков, мы до сих пор можем проникнуться глубиной этого взгляда?»
В свой отдел Светлана Викторовна посторонних не пускает. Даже если ты журналист. И даже если очень хорошо попросил. А все потому, что отдел технологических исследований Русского музея — это своего рода секретная лаборатория.
ИВАН УВАРОВ,корреспондент: «Для картины попасть в отдел технологических исследований — это все равно, что человеку прийти на флюорографию. Специалисты с помощью ультрафиолета, инфракрасного излучения и рентгена просвечивают полотно, и тогда тайное становится явным».
Увидеть невидимое. Новая юбилейная экспозиция в русском музее. Каждое полотно для этой камерной выставки она подбирала лично.
Небольшой холст. У питейного дома. Всё внимание к деталям. Искусствоведы сразу скажут: для модного в 19 веке художника Соломаткина нетипичный стиль. Поэтому Светлана Викторовна просветила картину рентгеном.
СВЕТЛАНА РИМСКАЯ-КОРСАКОВА,ведущий специалист по технологическим исследованиям государственного Русского музея: «И мы увидели, что подпись Соломаткина здесь тоже фальшивая, а в правом нижнем углу написано ГД. Написал картину некий Георгий Дестунис — тот самый ГД. 10 лет я все время думала, и думаю до сих, пор об этом».
Её истории вообще достойны отдельного репортажа. Супруга правнука композитора Римского-Корсакова. Она гордится своей семьей.
СВЕТЛАНА РИМСКАЯ-КОРСАКОВА,ведущий специалист по технологическим исследованиям государственного Русского музея: «Я вдова, мать и бабушка Римских-Корсаковых».
Петроград. Март 1922-го. Совет Художественного отдела Русского музея принимает решение создать реставрационную мастерскую, чтобы сохранить шедевры для потомков. Реставрационное дело начинает становиться профессией. С тех пор Москва и Петербург не могут примириться в реставрационном споре. Вот яркий пример.
ТАТЬЯНА ПАВЛОВА,ведущий специалист отдела реставрации масляной живописи государственного Русского музея: «На торцевой стороне подрамника за эти части холста прибита картина к подрамнику, и это называется «кромки» в Петербурге, а в Москве — «борта». Вот в таких мелочах разница-то и есть.
Их профессия вообще состоит из мелочей. Буквально. Потому что прежде чем реставратор приступит к работе. Надежда рассмотрит. А на какой породе дерева написана например древнерусская икона.
Микроскальпель и ватный тампон, смоченный в скипидаре. Это всё, что ему нужно. Чтобы дойти до истины. То есть до первоисточника.
Рудольф Александрович 50 лет работает в этой небольшой комнатке, где реставрируют древнерусскую живопись. Это благодаря ему мы можем видеть иконы такими, какими их задумывал автор. Много-много столетий назад.
ИГНАТ РАТНИКОВ,художник-реставратор Государственного Русского музея: «Видим утраты какие-то, мы их тонируем акварельными красками, но так, чтобы это было видно, что это уже тонировки. Мы, реставраторы древнерусской живописи, не должны покушаться на красочный слой 16 века. Ты должен сохранять то, что нарисовано в 16 веке».
Да, потому что сейчас таких красок никто не делает. Древние русские иконы писали натуральными красками. Вот их состав.
ЕЛЕНА САВАТЕЕВА,ведущий специалист по химико-биологическим исследованиям Государственного Русского музея: «Они из кристалликов природных веществ. Также используются экстракты растений. Прелесть нашей иконы в том, что используются прозрачные пигменты. Вот, видите в микроскоп: охра прозрачный такой песочек».
В день векового юбилея мастерских в музей приехали, кажется, все СМИ Петербурга. К такому числу камер, фотовспышек и журналистскому шуму здесь, прямо скажем, не привыкли. Потому что их дело — немногословное. Тонкое, тихое.
ОЛЬГА КЛЕНОВА,ведущий художник-реставратор станковой и масляной живописи Государственного русского музея: «Мы слушаем картину. Когда проводишь рукой по поверхности живописи, как шуршит она, и чем сильнее шуршит, тем сильнее ей требуется укрепление и укладка, если звук гладкий, то она стабильна и крепка. Это настолько профессионально тонкий звук, это даже не все могут слышать».
Вот она — тайна профессии реставратора. Ольга несколько месяцев вот так: миллиметр за миллиметром: слушает, расчищает эту картину Айвазовского, снимает поздние слои лака. Через месяц она закончит работу. И «Петр Первый при красной горке» вновь станет таким, каким его видели современники Айвазовского. И все благодаря вот такой, с одной стороны, простой, а с другой — очень сложной работе. Работе, которую почему-то принято не замечать. О которой почему-то не принято говорить во всеуслышание. Их редко приглашают на выставки. Поздравляют с удачами и открытиями. Скромный, тихий труд, без которого и музей — не музей. Но этому труду они готовы признаваться в любви. Вновь и вновь.
