В гостях у программы «Утро в Петербурге» Екатерина Хмельницкая, ведущий научный сотрудник Отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа, хранитель коллекции русского фарфора и керамики XIX‒XXI веков, доктор искусствоведения.

Николай Растворцев, ведущий: В Главном музее страны открылась выставка «Искусство и ботаника. Вазы Императорского фарфорового завода конца XIX – начала XX века» из цикла «Поднесение к Рождеству». Экспозиция раскрывает феномен в истории русского декоративно-прикладного искусства через роспись парадных ваз, украшенных не просто цветочным орнаментом, а ботанически точным изображением растений.

Ксения Бобрикова, ведущая: Прежде чем перейти к самой выставке, хотелось бы узнать о союзе ботаники и фарфора, который сложился на рубеже XIX-XX веков. Почему узоры решили изображать с такой научной точностью? Кто был новатором в этом флоральном искусстве?

Екатерина Хмельницкая, ведущий научный сотрудник Отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа, хранитель коллекции русского фарфора и керамики XIX‒XXI веков, доктор искусствоведения: Да, действительно, этот удивительный союз искусства фарфора и ботаники сложился в тот период, когда всплеск ботаники как науки и как искусства растениеводства стал особенно зрим в Петербурге, в северной холодной столице. Императорский ботанический сад существовал давно, но по-настоящему широко открыл свои двери для посетителей и всех интересующихся ботаникой, пожалуй, только под конец XIX века. В этот момент многие селекционеры стали заниматься разведением растений, возможных в наших северных широтах. К примеру, магнолия, которая часто встречается на фарфоровых вазах, в открытом грунте тогда вообще не росла, а сейчас мы с вами ходим и любуемся магнолией. Поскольку произошла такая открытость сложной науки ботаники, сложился союз между Императорским ботаническим садом и Императорским фарфоровым заводом. Учёные стали проводниками для лучших живописцев, показывая им, какие растения и как могут быть представлены в предельно реалистической манере на фарфоровых вазах.

Николай Растворцев, ведущий: То есть художников не столько учили, сколько консультировали или контролировали?

Ксения Бобрикова, ведущая: Всегда ли художники прислушивались к рекомендациям ботаников?

Екатерина Хмельницкая, ведущий научный сотрудник Отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа, хранитель коллекции русского фарфора и керамики XIX‒XXI веков, доктор искусствоведения: Императорский фарфоровый завод – это всё-таки не про принцип «я художник, я так вижу». Это ремесленники, хоть и живописцы, которые должны были чётко придерживаться структуры и художественной политики учреждения, в котором они работали. Весь список растений согласовывался на высшем уровне в администрации завода. Самое интересное, что завод был императорским и принадлежал императорской семье. Последняя русская императрица Александра Фёдоровна очень любила цветы и ботанику. Будучи немецкой принцессой, выросшей среди розариев Германии и Англии, она, приехав в Петербург, скучала по той садово-парковой культуре, которая окружала её в юности. Она старалась воплотить это не только в виде настоящих зимних и летних садов и оранжерей, но и на фарфоровых вазах. Селекционеры даже называли некоторые цветы в её честь – розы, орхидеи, и они мгновенно попадали на императорские вазы. Таким образом она тоже контролировала, какие виды растений должны быть изображены.

Николай Растворцев, ведущий: Многим интересно узнать о любимых цветах Александры Фёдоровны. Мы знаем, что сирень входила в число самых любимых. Насколько часто её изображали на вазах?

Екатерина Хмельницкая, ведущий научный сотрудник Отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа, хранитель коллекции русского фарфора и керамики XIX‒XXI веков, доктор искусствоведения: Почему именно сирень, сказать сложно. Вкусовые предпочтения у неё были разнообразные, потому что она в принципе очень любила цветы. У неё даже был отдельный флорист-архивариус, который внимательно конспектировал состав каждого букета, подаренного императрице. Цветы окружали её и в быту, и в парадной жизни. Сирень, вероятно, была связана с детскими и юношескими воспоминаниями. Существует красивая легенда, что веточку сирени она сорвала и отдала архитектору Роману Мельцеру, чтобы сиреневый будуар в Александровском дворце был создан по образу этих цветов. С ботанической точки зрения сирень – это огромное количество сортов, оттенков и ароматов. В конце XIX века селекционеры вывели сорт, который могли доставлять в Зимний дворец даже зимой. Единственным отличием было отсутствие запаха. Летом, в жару, чтобы создать ощущение майской прохлады, под кусты подкладывали кубики льда. Этот сорт сирени также запечатлён художниками на императорских вазах. Он представлен и в каталоге выставки.

Ксения Бобрикова, ведущая: Мы знаем, что художники-фарфористы ради работы приходили в Ботанический сад и иногда дежурили там ночью.

Екатерина Хмельницкая, ведущий научный сотрудник Отдела истории русской культуры Государственного Эрмитажа, хранитель коллекции русского фарфора и керамики XIX‒XXI веков, доктор искусствоведения: Это связано прежде всего с удивительным цветком-кактусом «Царица ночи». Он цветёт один раз в год и всего одну ночь. В XIX веке, в эпоху отсутствия интернета, этот цветок был овеян особыми легендами. Художник Горьков действительно дежурил и ждал сигнала. Ночью к нему постучался извозчик и сообщил, что «Царица ночи» зацветает. Для того времени это было поразительное событие. Художник успел запечатлеть цветок. Есть ещё одна удивительная ваза на выставке – с изображением павловнии, названной в честь великой княгини Анны Павловны. Она спонсировала экспедицию в Юго-Восточную Азию, чтобы привезти новые виды растений. Павловния – необыкновенно красивое дерево, которое цветёт только в южном климате. Художник несколько раз ездил в Крым, чтобы успеть запечатлеть её в цвету, но 2 года подряд не удавалось: мешали погодные условия. Только с 3-го раза он смог создать эти живые, вибрирующие цветы. Писать с натуры было принципиально важно, потому что ботанические атласы давали лишь декоративное представление. Чтобы передать пульсирующую живую атмосферу растения, нужен был контакт с живым цветком.