Вольфганг Амадей Моцарт был уверен, что опера хороша тогда, когда поэзия становится «послушной дочерью музыки», а не стремится к рифмам ради рифм. Почти два столетия спустя музыку с поэзией связывал и французский бунтарь, шансонье и поэт Лео Ферре. По его словам, любые стихотворные строки, запертые в книжном кирпичике, не завершены и не совершенны — их надо слушать как музыку. Чем и занялся Вячеслав Резаков на открытии театрального фестиваля «Радуга».

Отгремела духовыми увертюра, вот и главная тема – «лучшие слова в лучшем порядке». Полтора часа, стоя как вкопанный, в раскаленных докрасна ботинках Ришар Мартэн читает стихи Лео Ферре, французского поэта-анархиста. Стихи о любви, что хорошо, поскольку для русского уха только об этом мурлычет любая французская речь. Нежные прозвища и телефон мусорной свалки – одинаково куртуазны.

Сложнее желающим ухватить точный смысл из бегущего в титрах подстрочника. В самой Франции Ферре считают непростым поэтом. Посыл: «вернись зеленая девушка фьордов». А глубже. Он даже пытается склеить осколки очень личных ощущений, а так беспомощно наблюдает, как они ускользают на волнах памяти, тонут в глубинах смыслов, всплывают в искаженных образах готовых слов.

«Зеленый рай взаимоотношений, мягкий запах скуки и тараканов, когда весь в смазке сумерек я зажигаю ночник, чтобы обжечь твою больную плоть». Вступает оркестр. Важно, что Ферре не только поэт, один из золотой плеяды известнейших во Франции шансонье. Безжалостный пример того, что у искусства есть национальные особенности, чтобы там не говорили. В частности: вот в чем разница между французским и русским шансоном? «Акула райских мест в стихии мокрой пены, мое пальто накинуто на твой бронхит, как тень, что тратит время на построение наших теорем». Такие  песни. И поэтому здесь так много музыки – не только самого Ферре, но и специально написанной для спектакля.

Ферре превращал в свои песни стихи и других великих поэтов. Видимо, своеобразным посвящением этой традиции Мартэн в финале читает Артюра Рембо. Пьяный корабль –  абсолютный шедевр не нуждающийся в суфлере от Головина. «Шире всех ваших лир и пьяней алкоголя, закипает багровая горечь любви», – фраза, которую тоже не понимали. Потому что искусство поэзии требует слов, и живет вечное искушение. Любые строки –  даже самые странные – положите на ноты и пойте как пьяные. На любом языке. Как будто никто не видит. Прислушиваясь лишь к внутриутробным признакам чувств. Поэзия от этого не становится яснее. Но это ближе всего к ее сути.