«Королева бреется», — шептались в XVII веке, обсуждая запоздалый выход на сцену самой красивой женщины в театре Эдварда Кинастона. О ней, а вернее о нем, писали в дневниках, приглашали его на ужин, признавались ему в любви, а он был предан сцене и своему образу.

В шекспировском театре женщинам было запрещено выходить на сцену, сегодня мужчинам уже запрещено подавать женщинам руку. Две европейских крайности, а между ними пять столетий поисков. Анна Лесина вгляделась в скрытые смыслы спектакля театра Олега Табакова, который только на первый взгляд выглядит комедией.

С изяществом и кротостью, коим позавидует любая кокетка, Эдвард Кинастон плавно падает ниц, задушенный разгоряченным Отелло на сцене Балтийского дома. Гром оваций срывает начало второго действия. Публика возбуждена. Дездемона выше всяких похвал. Спектакль по пьесе Джеффри Хетчера в исполнении актеров театра Олега Табакова — это провокационный рассказ о реальной исторической личности эпохи реставрации, карьеру которой уничтожил всего один указ короля.

Виталий Егоров,актер:
«Карл Второй возвращается из Франции после 18 лет изгнания в страну, где пытается навести какой-то порядок. Его страсть к театру — это двигатель всей этой истории. И он издает указ: чтобы в театре женские роли играли женщины. Потому что до этого во времена Шекспира главную роль играли мужчины. Кинастон — он самая красивая, самая изысканная женщина на английской сцене. А мой персонаж изменил его судьбу. И судьбу театра, наверное».

Но что это? За скинутым на пол платьем не последовало метаморфозы. Кинастон продолжает ходить от бедра, флиртовать, капризничать, словом, вести себя, как подобает даме. Войдя в женский образ в юном возрасте, он навсегда стал его заложником, начисто запутавшись в своих гендерных ролях. Актер Максим Матвеев отнесся к такому перевоплощению с оголтелым фанатизмом: сам занимался гримом, оттачивал походку и даже похудел на 12 килограммов.  Его Кинастон оказался искренним и удивительно пластичным.  

Максим Матвеев,актер:
«Он разный. Но у меня к нему отношение как к чему-то трепетному, нежному, как к ребенку. Была проведена работа над присвоением женских качеств, я наблюдал за актрисами, за девушками и за женщинами, и, конечно, нахождение в платье накладывает определенного рода пластику даже, потому что у женщин немного другой энергетический центр, даже не немного, а совершенно другой».

Так кто же он, женщина или мужчина? Набивший оскомину в сегодняшних реалиях вопрос самоидентификации оказался таким же острым, как и 500 лет назад. Казалось бы, появление в Лондоне Маргарет Хьюз, первой актрисы английской сцены, уж точно расставит все по местам. Но случилось непредвиденное: она копировала поведение сэра в дамском парике, при этом  безуспешно. Для исполнения женской роли актрисе не хватило женственности! 

Раз за разом обнажая тело и душу, Кинастон не смог смириться с уничтоженной отныне дистанцией между ролью и персонажем, бывшей когда-то основой его сознания. Главный вопрос актера, сбросившего с головы женский парик одним из последних в истории, покоряет без остатка и, кажется, адресован искусству театра в целом: «Женщина играет женщину. А где же здесь игра?»