Таким он и запомнился благодарным потомкам. Самсон, рвущий пасть русскому психологическому театру. Рассказывая о Мейерхольде, можно было бы ограничится этим шаржем. Произнесите имя, и вместе с ним промелькнёт слабопредставимое – от чудачеств на сцене до страшноватого гротеска судьбы. Как раскрыть характер гения, презиравшего все попытки вникать в психологию персонажа? Во всех противоречиях заглавному герою спектакля ассистируют две демонических фигуры: жена Зинаида Райх, и кто-то третий, тот самый посторонний. Он делает вид то наркомпроса, то актёра, то режиссёра, то критика, а чаще всего просто надевает фуражку с синим околышем. В том же сине-красном убранстве расстилается жизнь режиссёра, на брошенном под ноги ковре развешены все ружья, ножи и вазы, которые в свой час должны выстрелить, резать, биться за художественную правду.
Анатолий Журавин,актёр: Мы пытаемся идти и смотреть на ситуации именно глазами Мейерхольда. Даже так придумать для себя, что он как бы ставит спектакль о своей жизни. Как бы он это повернул и как бы это сыграл.
Без всякой мейерхольдовщины всё понятно. Конструктивизм, утверждаемый Мейерхольдом на сцене, давно стал привычным способом восприятия. Просто, то, что писалось шершавым языком плаката, сегодня предстает в виде флеш-анимации и тегов. Всё ясно: тут — кто говорит, там — что вообще говорят, слева – эмодзи. Несложной предстаёт и траектория жизни. Вся она, говоря словами Пушкина, под знаком «предрассудка любимой мысли». Правильным искривлением позвоночника и напряжением мышц можно выразить больше правды и ясности, чем интонированием слов, а значит, из всех марионеток лучше всех сыграет любимая женщина. Логика — биомеханика. Для любой цели – от искусства до любви — достаточно одного таланта. Моего.
Роман Габриа,режиссёр: У каждого свой Мейерхольд. Мы перед ним не поклон делаем, нивкоем случае. Мы наоборот пытаемся рассуждать каким сложным он был. Нет лучшего драматурга чем история. В данном случае история, судьба этого человека, она и есть пьеса.
История театра и страны поместила Мейерхольда в число совершенно удивительных героев – тех, кого предала Родина. Один из горнистов революции, он совершенно искренне разделял её волшебный призыв к новой жизни. Ломать старое и искать только новое он был готов до самого конца и не его вина, что, окончательно победив, революция изменила себе. Теперь ей требовалось утверждать свою правоту на века. И к этому власть, как угодно, но склоняет всех. Помните: «Я иду — по ковру. Ты идёшь – пока врёшь». Врать – это против всякой биомеханики. Ковёр Мейерхольда попросту скатали. Говорят, не просто расстреляли, а как аристократа духа утопили в бочке, не с Мальвазией, разумеется. Вырванные глаза Зинаиды Райх и другие дикие подробности. Финал его жизни. Тот самый «ах», который выжимают из себя «переживальщики, заменяющие импотентными вздохами правдоподобие обычного всплеска рук».
