В Соляном переулке открылся Музей обороны и блокады Ленинграда. Насколько концептуально изменились экспозиция? И самое главное – как эти перемены оценили и приняли блокадники? Репортаж Антона Цумана.

Геннадий Борисович Сахарусов как всегда с трепетом и волнением посещает Музей обороны и блокады в Соляном переулке. Вот он осторожно ступает по новому стеклянному полу вокруг экспозиций. И в свои 92 уже ловко разобрался, как пользоваться интерактивными табло.

Музей для него – особенное место. Ведь Геннадий Борисович не только прошел через блокаду, но и работал в этих стенах. До 48 года он служил здесь электриком. И хорошо помнит, как Георгий Жуков с гордостью водил по залам будущего президента США Маршала Дуайта Эйзенхауэра.

Куда уж нагляднее, когда сразу после прорыва блокады из выставки трофейной техники на Дворцовой площади специальным приказом от 4 декабря 1943 года в Соляном городке начали создавать музей, посвященный обороне Ленинграда. Который стал не только самым масштабным из посвященных эпохе второй мировой, но и самым первым. Хотя до победы было ещё далеко.

Главный библиотекарь Русского книжного фонда Российской национальной библиотеки Галина Алексеевна Салынина бережно расстилает на столе подлинные афиши выставки на тонкой, почти папиросной бумаге. Она ребёнком пережила блокадные годы. И помнит, как всем классом после посещения Эрмитажа их вели в Соляной переулок, где детвора с удовольствием проводила остаток дня.

В этом же году музей был закрыт. Сперва временно, с 52-го года окончательно. Якобы слишком уж он возвышал роль руководителей города, которые были осуждены по печально знаменитому «Ленинградскому делу». И вот ставший заложником аппаратных и политических интриг музей был фактически разгромлен.

Немецкие мортиры, которые обстреливали Ленинград, огромная пирамида из солдатских касок, зал партизанской славы — всё это теперь можно увидеть лишь на фотографиях. Больше полувека у Ленинграда не было отдельного музея, посвященного блокаде. Лишь к концу Перестройки робкие разговоры о необходимости его возродить получили материальное воплощение.

И на воссоздание музея собирали буквально «всем миром». Не только деньги, и самое ценное: дневники, вещи, подлинные свидетельства блокады. От силы на 10 процентах прежней площади. Но несколько лет назад будущее музея в Соляном городке снова оказалось под вопросом. Шли серьёзные разговоры о переносе и строительстве нового комплекса на Смольной набережной. И в этом году городские власти окончательно решили — развивать музей именно на исторической площадке.

А пока к 8 сентября музей открылся после реконструкции. Вот таким его зал был до реконструкции, и таким он стал. В центре появилось пространство со сценой, появились информационные табло и медиатека. Но видно, что не все экспонаты удалось разместить на прежних местах. Вскоре они займут место на других площадках музея. А этот зал специально сделали с расчетом в ходе грядущего расширения музея — посвятить его ленинградской промышленности. Как и было задумано в 40-е.

И это, по словам директора Елены Лезик, только первый шаг. Самое главное – не просто суметь разместить все экспонаты и подготовить новые помещения, а стать буквально центром изучения блокады.

Как говорят работники музея, самая важное здесь – не предметы, а реальные истории, благодаря которым гораздо глубже ощущаешь всю трагедию самой страшной гуманитарной катастрофы в истории человечества. И для петербуржцев стало уже традицией делиться этими историями.

Врач Юлия Масленникова нашла это письмо, разбирая домашний архив. И решила передать его цифровую копию в музей. В 90-е она уже передала сюда часть блокадных писем. И на вопрос «почему» отвечает, не задумываясь.

А пока эта история готовится занять свое место в этих залах, электрик Геннадий Сахарусов делится с нами впечатлениями о новом музее. Хвалит атмосферу и особо отмечает — это музей своего поколения. То есть нашего, современного.

Да, обновленный музей только начинает свой путь. Да, пока он не такой масштабный, каким был в середине 20 века. Но самое главное — он есть. А значит, не потеряют актуальность строки «Никто не забыт, ни что не забыто».