В любом супермаркете Петербурга – огромный выбор семян. Но практически все завозятся из-за границы. Как такое могло произойти, когда у нас в городе работает старейший в мире институт генетических ресурсов растений? Где, как ни у нас, должны быть самые лучшие, а главное отечественные сорта? И почему уникальные образцы института уходят за границу? Репортаж Натальи Бандуриной.
Чтобы получить урожай, Михаил установил систему полива, удобрил почву, даже звуковые отпугиватели для птиц поставил. Но главное – он высадил «правильную клубнику». Ту, которая способна и заморозки пережить, и дать хороший урожай. Выясняется, из 30 грядок всего одну занимает отечественный сорт. Остальные – из Финляндии и Италии. Говорит, он бы и рад больше посадить нашей клубники, но не знает где ее взять.
При этом в любом супермаркете сейчас огромный выбор семян. Хочешь дыню сажай, хочешь баклажан. И почти везде на обороте этикетки – Московская область. Значит, наш продукт. Так, но не совсем.
Михаил Архипов,доктор биологических наук, профессор: «Семена овощных культур у нас практически все завозятся. Фасуется у нас, а привозится из-за границы. А нашим фермерам иностранные компании еще и дают кредиты, если мы у них берем семена».
Почему нашей продукции так мало, а иностранной так много? Как такое могло произойти, когда именно в Санкт-Петербурге работает старейший в мире институт генетических ресурсов растений? Где как ни у нас должны быть самые лучшие, а главное отечественные сорта?
Прежде всего, ВИР – это Вавилов. Это он создал уникальную коллекцию семян, первую в мире, такой, кстати, нет больше нигде. Благодаря ей сегодня генетики могут выводить новые сорта или реанимировать их древних сородичей. И каждый из нас, не заходя в институт, может увидеть и даже купить плоды работы ученых.
Наталья Бандурина,корреспондент: «Какая связь между Пушкиным и генетиками из Санкт- Петербурга? Ответ на полке продуктового магазина — полба, та самая крупа из сказки, и так бы осталась она странной рифмой для современного поколения, если бы не наши ученые».
А прабабушка, если так можно выразиться, этого зерна как раз находится в хранилище ВИРа, в контейнере, под своим порядковым номером, и не будь ее здесь, исчезло бы навсегда зерно с уникальным составом: клетчатки, железа и протеина.
Наталья Бандурина,корреспондент: «Здесь при температуре -10 круглый год хранится все мировое разнообразие семян: всего около 376 тысяч образцов. Без преувеличения, это наше национальное достояние. Содержимое этого небольшого помещения способно накормить весь мир».
Девятнадцать человек, сотрудников института, погибли от голода во время Блокады, сохраняя коллекцию. Сердце ученого Александра Щукина остановилось во время того, как он перебирал арахис, сидя за столом своего кабинета.
Наталья Бандурина,корреспондент: «Вот те самые жестяные коробки, в которых хранятся семена, во время блокады изможденные от голода люди перевязывали их веревками».
Около 30 методичек институт напечатал в период с 41 по 44 год – о том, какие дикорастущие растения можно употреблять в пищу, как приготовить тростник или болотную кувшинку.
Еще одно испытание институт прошел в 90-х. Бывший директор Виктор Драгавцев рассказывает, как отбивал атаки олигархов, которые пытались отобрать здания в историческом центре Петербурга.
Говорит, выбивал деньги на зарплаты сотрудникам, а однажды в обход руководству договорился с американцами о поставке холодильников для хранения образцов. Их привезли на борту эсминца, который пришвартовался прямо у городской пристани. Сейчас в это сложно поверить. В 90-х – вполне реально.
Виктор Драгавцев,руководитель ВИР с 1990 – 2005 гг.: «А как же я их разгружу, говорю я Собчаку. И он мне дал военных, которые мне помогли».
Черные тучи снова сгустились над ВИРом, считает ученый. Наши уникальные образцы уходят за границу, тем самым лишая нашу страну того, что дороже золота – продовольственной безопасности. В 92-м году была подписана конвенция о биологическом разнообразии, по которой мы обязаны предоставлять образцы из коллекции другим генбанкам.
Вот небольшая выдержка из документа. «Каждая договаривающаяся сторона стремится создавать условия для облегчения доступа к генетическим ресурсам в целях экологически безопасного использования другими договаривающимися сторонами и не налагать ограничений, которые противоречат целям настоящей Конвенции».
В самом институте считают проблему надуманной. Обменом здесь занимаются уже лет сто. И по правилам коллекционные образцы безвозмездно предают в заграничные центры без права передачи третьим лицам. Взамен наши ученые также получают объекты для исследования.
Обмен как минимум должен быть равноценным, это понимают все. Нельзя за слиток золота получить стеклянные бусы, а по самым скромным подсчетам наша коллекция ВИРа стоит триллионы долларов.
Опасения противников обмена такие: мы отдаем самое лучшее, заграницей выводят новый сорт на основе нашего материала, патентуют его, и мы же его покупаем, при этом лишаемся ценнейших образцов. Но даже если это так. Нам самим никто не запрещает развивать свои исследования. Попытаться наладить связь с теми, кто работает на земле.
Больше почти 9 лет прошло с момента рассмотрения проекта закона о генетических ресурсах растений. Именно он должен регулировать все имущественные вопросы, связанные с коллекциями. Этот закон так и не приняли, Однако совсем недавно работа в этом направлении возобновилась. Кроме того, президент внес предложение о приоритете конституции РФ над международным правовом на территории страны. А это может изменить ситуацию в корне.
