Шекспир писал, что «роза пахнет розой, хоть розой назови ее, хоть нет». И кто бы спорил, но как-то называть надо? Идешь в театр, а там видишь фильм, приходишь в музей, а там показывают спектакль. Ни для кого уже нет неожиданности, просто похоже, что скоро жанр шоу будет зависеть от площадки, на которой оно демонстрируется. В Большом театре кукол завершился «БТК–фест» – международный смотр драматургии, хоть и имеющей дело с предметной частью, но все увиденное – это спектакль. В частности – закрывавший его «Лагерь» голландского театра «Отель Модерн». Огромный, во всю сцену, макет концлагеря Аушвиц, в музее скажут – диорама. Актеры выводят на экран отдельные сцены – в галерее это назовут перформанс. Видео, будучи записано от начала до конца, – полноценный фильм. Но раз все это происходит в театре, я смотрю и вижу спектакль. Поиски новой театральной подлинности – в рецензии Дарьи Патриной.
«Арбайт махт фрай» – «труд освобождает». Одной этой надписи достаточно, чтобы определить место действия. Концентрационный лагерь Аушвиц. В советской традиции – Освенцим. 1 400 000 убиенных за 4 года. Фабрика смерти, работавшая без перебоев. Как часы в пространстве, где время остановилось.
Полина Калкер,актриса (Нидерланды): «Чтобы показать, что здесь происходило, нам нужно было много кукол. Мы начали делать – одна, десять, сто. Их было недостаточно. Тогда мы обратились к нашим друзьям-художникам, и вместе мы создали три тысячи кукол. И у каждой – собственное лицо. Потому что важна каждая прервавшаяся в этом лагере жизнь».
Восемь сантиметров – кукол почти не разглядеть из зрительного зала. Они прибывают в Аушвиц, спят в бараках, работают и погибают в газовых камерах под прицелом нескольких портативных видеокамер. Все действия транслируются на экран. И все-таки это не фильм.
Герман Хелле,актер, художник-постановщик (Нидерланды): «Фильм, мультфильм, книга – прекрасные носители, но особенность нашего театрального формата – вовлеченность зрителей, их физическое присутствие. Они видят кукол, а представляют людей. Их воображение превращает все происходящее в реальность. Здесь и сейчас. В этом смысле театр – самая живая форма искусства».
Модель Аушвица – с математической точностью, события в Аушвице – с документальной достоверностью. У каждого из создателей спектакля эта страница в прошлом – страница семейной истории. Внешняя отстраненность формы – лишь защитная реакция. Как будто от страха и боли улитка прячется в ракушку. И все-таки не успевает.
Полина Калкер,актриса (Нидерланды): «Я хотела воссоздать место, где мой дедушка провел последние дни своей жизни. Хотела узнать, как он умер, и как ему было, прожить с ним весь этот ужас, в символическом смысле, конечно. Мне кажется, что людям, которые здесь умирали, им всем было невероятно одиноко».
«Лагерь» играют уже много лет. Зрители в зале слышали историю Освенцима много раз, здесь нет открытий, но тишина, повисающая в финале, способна, кажется, раздавить. Повторения не освобождают от ужаса.
