Даниил Хармс ненавидел лошадей. Его друзья обэриуты не могли взять в толк, почему. Яростно бранил их за глупость, утверждал, что если бы они были маленькие, как собаки, то глупость их просто бросалась бы в глаза. Кроме лошадей, Хармс терпеть не мог детей. Гордился этим, и вот это вопросов не вызывало.
«Это даже шло ему», — писал в дневниках Евгений Шварц. «Определяло какую-то сторону его существа. Он, конечно, был последний в своем роде. Дальше потомство пошло бы совсем страшное. Вот отчего даже чужие дети пугали его». Возможно, довольно резкий заход, особенно, в контексте юбилея Даниила Хармса. Так я скорее хочу подчеркнуть тот странный фокус, который выкинула его судьба — трагическая, поменяла полярность в посмертном существовании. Имею в виду невероятную популярность его сейчас.
Действительно, оставим в стороне Солнце нашей литературы, по числу посвященных арт-проектов с Хармсом в нашем городе никто не может сравниться, ну разве что Бродский. Спектакли, концерты, выставки. Всё сразу…
В Фонтанном Доме — проект «Хармс. Жизнь не фокус». Литературное, изобразительное, театральное обращения к 120-летию поэта… Поучаствовала и Анна Орловская.
