ИРИНА ТАЙМАНОВА, режиссёр, заслуженный деятель искусств России, профессор Санкт-Петербургской государственной консерватории им. Н.А. Римского-Корсакова:
Петербург многострунен, как большой оркестр. То мы видим в наших памятниках, как трубят ангелы в рога, на Эрмитажном здании музы бренцают в арфы. Каждый дом дышит своей музыкой. Как-то Окуджава написал: как он слышит, так и пишет, как он пишет, так и дышит. Также и город.
Я родилась в этом городе. Родилась в трудное, блокадное время. И как-то мой брат, Марк Тайманов — вот он мальчиком снят, и вот он взрослый — сказал: «Почему ты говоришь всем, что ты блокадный ребёнок, ты же женщина, зачем подсчитывать годы?» Я сказала: «Я очень горжусь тем, что я блокадница».
Профессию было легко выбрать, потому что у меня практически не было выбора. Уже Марк был с детства знаменитым пианистом, я тоже стала пианисткой. И сегодня я профессор Консерватории. Но мне всё время мало было только играть на рояле. Я очень люблю играть на рояле… Но вслед за профессией пианистки, я получила профессию режиссёр музыкального театра. Поставила спектакль, который до сих пор современен — «Война с саламандрами». Ставила и другие спектакли. И получилось так, что меня потянуло к другой образности.
Я пришла на телевидение только потому, что это было очень молодое тогда искусство. Оно меня вовлекло. Тогда только появилась редакция цветного телевидения, тогда только стали записывать на видеомагнитофон. Это не то, что я такая древняя старушка, это значит, что это пришло не так давно, но мы уже к этому привыкли. Но пришло это всего лишь в конце 20 века, в последние десятилетия. И когда это всё появилось, то кто-то даже называл меня «Белинский в юбке». Хотя Белинский был искромётный, замечательный режиссёр, на которого многие пытались ровняться, но никому это не удавалось. Потому что он был фантазёр, выдумщик. И я благодарна ему за то, что он поднимал планку. Я очень любила импровизацию и свободу. И вот в этом «Балет на фонтанах» — в импровизации. И мне кажется, сегодня телевидению не хватает умной и тонкой импровизации.
В нашей семье очень много радости. Радости в том, что нет ни одного человека, который в этой семье не состоялся. Мама — замечательная певица, обладавшая меццо-сопрано, хорошо игравшая на рояле. Марк стал действительно не только выдающимся музыкантом и шахматистом, но ещё блистательным журналистом. Второй мой брат — интереснейший человек, который занимался точнейшими измерениями в корабле «Аполлон-Союз» и занимается сейчас проблемами того, как музыка воздействует на человеческий мозг уже только что родившегося ребёнка. У меня был ещё очень талантливый муж, Владислав Успенский, оставивший очень много музыке о городе. И он очень дополнил мою жизнь, а я его. Потому что любовь — это не когда люди смотрят друг на друга, а когда идут в одном направлении.
Я романтик, который хочет видеть жизнь не то чтобы лучше, чем она есть. Но я всегда знаю, что есть свет в конце туннеля. Вот мы бежим, бежим, говорим, говорим, а иногда надо ценить паузу.
О пауза, пауза, сколько в ней смысла.
Не может владеть ею тот, кто без мысли,
И тот, кто без сердца, не ведает сути,
Что пауза нами владеет и крутит.
Она средоточие, как зёрна под снегом.
Она для спортсмена, как старт перед бегом.
Она, как мечты, как любви ожиданье.
Она для артиста мерило признанья.
