Редкое место видело столько знаменитых гостей, как это — Трубецкой бастион Петропавловки. Говорят, Великий князь Николай Николаевич, когда участвовал в проектировании казематов, подумал даже о комфорте заключённых — камеры велел сделать такими, чтобы по ним можно было прохаживаться, и всё же — оставаться в полнейшей изоляции. Дальше начинается история борьбы человека с системой: стены конструировали так, чтобы через них нельзя было перестукиваться. Заключённые изобретали способы.
Выстукивались буквы в два приёма: сначала выстукивался номер строки, чуть быстрее этот номер простукивался, потом, через паузу — номер буквы в строке, немножечко медленнее. Как писала одна из узниц этой тюрьмы, Вера Николаевна Фигнер: борьба за стук — это прямо борьба за существование.
У каждой из 69 камер своя история и свои известные «постояльцы». Вот эта, под номером 60, одна из самых знаменитых. В ней месяц провёл Максим Горький, два — Лев Троцкий. А на этот раз в ней оказался ещё один необычный «гость». Известный писатель и журналист Андрей Константинов в Трубецкой бастион приехал не за литературным материалом, а по причинам личным. Именно здесь отбывал заключение его дед по материнской линии — Виктор Обнорский.
Андрей Константинов,писатель: Его фигура сама послужила причиной и поводом для открытия двери в такой большой террор. Он был главным организатором Северного союза русских рабочих. Сложно сказать, почему он получил такой большой срок — 10 лет каторги, при том, что никого не убил и не пытался сделать это.
Его товарища по революционному делу, Степана Халтурина, казнили после неудавшегося покушения на Александра II. А фигура самого Виктора Обнорского так и осталась во многом загадочной, но след оставила, в том числе в литературе. Андрей Константинов дал фамилию деда одному из героев своего романа.
Андрей Константинов,писатель: Просто красивая фамилия, да. От реки Обноры. Ну и к тому же… поскольку тот Обнорский из «Бандитского Петербурга» чуть-чуть имеет черты моей биографии, а я какие-то небольшие права на фамилию Обнорский тоже имею, то я посчитал, что это уместно.
После каторги Виктор Обнорский покинул Петербург, и никогда сюда не возвращался. На 20 лет его следы вовсе потерялись. Остался только образ человека — стойкого, умного, не сдающегося. И вот эти стены, которые хранят память о нём и ещё о многих других узниках.
