Вчера в Эрмитажном театре вспоминали Олега Каравайчука. Композитора, пианиста, импровизатора. В советское время его запрещали, говорили, что такой музыке место в крематории, а не в концертных залах.

А на ленфильмовских худсоветах обличали: «от таких произведений портится пищеварение». Сегодня за именем Каравайчука всегда следуют слова «гений» и «городская легенда». Для его памятного вечера Эрмитаж был выбран не случайно. В музейных залах он сочинял свою музыку и ее исполнял. Только Каравайчуку разрешалось играть на рояле, подаренном некогда Николаю II. В последние годы композитор стал еще одной эрмитажной достопримечательностью. Какая память о нем сохраняется  сегодня? Своим мнением поделится Виктор Высоцкий. 

Под занавес петербургского сезона показали проект, который может быть определен как усталость культуры, не способной уже на рождение полнокровного произведения, а эксплуатирующей нестандартное и эпатирующее. На сей раз подавали творчество Олега Каравайчука, в детстве вундеркинда, в зрелом возрасте – автора свежей и интересной музыки к фильмам, в поздний период жизни – погрузившегося в собственную философию отшельника. Каравайчук в последние годы не писал нот, то есть не занимался тем, что называется композиторским трудом. Он импровизировал на фортепиано, часто препарируя чужую музыку. Но поскольку в XX веке мы знаем блестящие примеры работы с чужим материалом, то опус Каравайчука – препарированное адажио из балета Чайковского  «Лебединое озеро» — несколько разочаровал. Но балетные исполнители нашли в нем глубину.

Хотя бы и отшельник, Каравайчук, как оказалось, охотно позировал перед кинокамерой. Мы слышим его рассуждения, вызванные античной скульптурой Эрмитажа, становимся свидетелями его творческого процесса, представляющего собой некую медитацию, прерываемую вспышками ненависти к фортепиано.

К сожалению, а может и к счастью, в суждениях об искусстве трудно опираться на бесспорные критерии. Всегда можно сказать: я так вижу, слышу, чувствую, претенциозное назвать гениальным. Но, как говорили древние, sapienti sat – «знающему достаточно».