«Трогательная история о том, что наши женщины могут все», – так свой спектакль «Матрешки на округлости Земли» характеризует драматург Юрий Грымов. В этой постановке он выступил почти во всех возможных ипостасях: он режиссер, автор инсценировки, художник по свету, художник-сценограф, хореограф, он же сам подбирал музыку для спектакля. Нет сомнений, что эта история для Грымова означает что-то особенное, хоть он и называет женщин в своей работе иронично-снисходительно «матрешками». В женском вопросе Юрия Грымова разбирался Вячеслав Резаков.
Детина ростом 1,85 выходит к матери. Из царства мрачного Аида, античного филиала Валгаллы, откуда его, погибшего на очередной неведомой войне солдата, пришла забрать мать. Вместе с ней на тот свет явились две ее подруги. По сходным причинам. Одна – воскресить розовые как фламинго мечты и надежды юности, другая – сказать последнее прости умершему мужу. Три матрешки – русские, живые, современные. В декорациях античной трагедии – не на котурнах, в затрапезных нарядах и прическах «прощай молодость».
Разъятый на части фламинго оборачивается тем самым первым, оставшимся в юности любимым. С ним матрешка готова проводить вечность в аду. Принести себя в жертву сюда пришли все три. Тут же, против всех античных традиций, выскакивает бог из машины. Белый, растрепанный как клоун Асисяй Гермес, откровенно недоумевает: а к чему этот надрыв? Война? Мужчины так проводят вечность: воюем или смотрим, валяясь перед телеком в одних трусах. Прометей, прикованный к бутылке? Так все платим печенью. Фламинго улетел? Обещал, но не вернулся. Так мы все… В глазах женщин мужчины с рождения живут на каком-то другом свете, чужом и диком своей бесчувственностью, спасти с которого – их долг.
В глазах другого пола мы все – матрешки или солдатики. Оловянные, деревянные, смешные и достойные жалости. Это и заставляет женщин с одинаковым чувством называть своим заинькой плачущего ребенка, даже если на его лице пробиваются усы, и своего сверстника, читающего матерный рэп, и одряхлевшего мужа, потерявшего ключи. Человек, неполноценный на четверть хромосомы, нуждается в покровительстве. Чтоб он про себя сам не думал. Как ни крути, нужно вести себя, как мать.
Высказывание очевидно, но режиссер счел необходимым закончить спектакль как полагается античную драму. «Давайте все вместе помашем нашим мамам». И, да, античный катарсис: все рыдают и машут. Даже женщины – своим мамам, и в конце концов – самим себе. Манипуляция. Нехитрая, но не реагировать на нее, значит в России остаться чужим, как пингвины из «Мадагаскара». Поэтому даже мужчины скрепляют сердца, снисходительно улыбаются, но машут.
