Без связи с какой-либо датой вспомнить Франца Кафку. Забавно, что этого культового писателя можно назвать одним словом – неудачник. Ничто из того, что он хотел в жизни сделать, не получилось.
Он ненавидел своего отца, но не смог оторваться от семьи и жить один. Написал знаменитое «Письмо отцу» и не послал его адресату. Дважды хотел жениться, но оба раза дальше помолвки дело не шло. Мечтал бросить ненавистную работу в страховом агентстве, но так и не решился. Наконец, просил своего друга сжечь оставшиеся рукописи, но тот не исполнил его волю.
В итоге неудачник, мелкий чиновник, полусумасшедший, закомплексованный невротик — один из самых признанных гениев века. Странная логика у судьбы, но в самом творчестве Кафки все та же коллизия. Можно быть и человеком и нет, виновным и невиновным, проигрывая — выигрывать, убегая — оставаться.
Такой «Процесс» Кафки привезли на фестиваль «Школа. Студия. Мастерская» актеры театра «Парафраз» из города Глазов. Три номинации на «Золотую маску». В нюансы сценической редакции вглядывалась Анна Лесина.
Дамир Салимзянов,режиссер: «Наш «Процесс» смешной. Он невеселый, он страшный. Но один из немногих, которые смешные. Зрители довольно часто выдают смеховую реакцию. И из техспектаклей, что я видел, я крайне редко видел смешные спектакли по этой книге. Читая роман Франца Кафки, как это не печально, но все это знакомо — то, что он там описывает, то что мир вокруг настолько абсурден, что чем больше человек пытается от него сбежать, тем больше этот абсурд его в себя всасывает».
Презумпция виновности. Наказание без преступления. Смех сквозь слезы. Кафкианский абсурд истории банковского работника, который однажды утром оказался под арестом без каких-либо объяснений может вызвать улыбку. Театр «Парафраз» из Удмуртии привез в Петербург иной «Процесс».
Причина ареста Йозефа никому неизвестна. Ни стражам, ни следователю. Но задержание позволяет ему быть свободным. Материя путаницы перенесена режиссером в искаженный российский мир. Сохранены имена персонажей, но теперь стражи порядка одеты в спортивные костюмы, художники играют на балалайке, а матрешками растапливается печь.
Анна Лесина,корреспондент: «Существование Йозефа К. напоминает бредовый тягостный сон. Железные щиты, металлические простенки, однотипная мебель – декорации не только не отвлекают от происходящего, они позволяют обезличить пространство вокруг, сделать его неуютным и пугающим».
Владимир Ломаев,актер, Йозеф К.: «Я прихожу в ЖЭК и понимаю, что я нахожусь в спектакле «Процесс». Я выхожу на улицу или в подъезд, и вдруг я понимаю, что снова нахожусь на спектакле «Процесс». Так бывает, к сожалению. И мне остается только улыбнуться и терпеливо ждать».
Винтики судебного механизма страдают от силы, его породившей: заседания проходят в жилых комнатах среди развешенного белья. Вместо полноценного дела у прокурора в руках грязные клочки бумаги. И одни и те же лица вокруг.
Безликость и сумятица создаются намеренно – у всех актеров в спектакле, кроме исполнителя Йозефа, по несколько ролей.
Павел Шарыгин,актер: «Я следователь и инспектор. Я даже общался с настоящим следователем, чтобы перенять некую манеру взглядов, именно взглядов, если следователь, он у нас уставший, раздраженный постоянными допросами, то инспектор — вальяжный, расслабленный, он в принципе не напрягается от всего происходящего».
Йозеф К. сдался. Мясорубка системы перемолотила его сознание и герой, так и не узнав причину обвинения, с грустной иронией принял смертный приговор.
Такой «Процесс» еще больше походит на реальность, чем оригинал. И дело совсем не в отсылках к современности. Все дело в юморе. Он та самая приправа, благодаря которой каждый из нас всю жизнь смиренно сглатывает абсурд происходящего внутри своего собственного процесса.
