Знаменитые полторы комнаты в доме Мурузи, где жил поэт Иосиф Бродский, готовятся принять первых гостей. Для тех, кто следил за судьбой создания музея, это настоящее событие – слишком много было преград. Репортаж Натальи Бандуриной.
Наталья Бандурина,корреспондент: «Российская национальная библиотека, здесь давно и бережно хранятся личные записи, черновики, стихи поэта Бродского. А в газетном фонде можно найти тот самый номер «Вечерки» за 29 ноября 1963 года с разгромной статьей «Окололитературный трутень». И это тоже о Бродском. С нее началась травля поэта, которая в конечном итоге привела к эмиграции. Человеку с другой планеты сложно объяснить, как можно одновременно и память хранить о человеке и так отчаянно его обличать, вы только вслушайтесь: «Таково неприглядное лицо этого человека, который, оказывается, не только пописывает стишки, перемежая тарабарщину нытьем, пессимизмом, порнографией, но и готовит план предательства, такому как Бродский не место в Ленинграде»».
Даже если бы Бродский не был Бродским, скажем, а обычным человеком, история его жизни – уже роман. Только вот едва ли все это могло приключиться с обывателем. Уже в 15 лет он бросает школу, понимая, что учиться ему там нечему. Небывалая смелость по тем временам.
Чем хороша эта газета, во-первых, тем, что сохранилась под обоями. Во-вторых, она того самого года, когда Бродский впервые не захотел быть в системе. Это важно: он не против нее пошел, а попытался пойти своим путем. Чтоб без вот этих вестей с полей, количества надоев и другого колорита советской реальности. Он создал свою вселенную на 40 метрах коммунальной квартиры – весь мир потом будет знать ее как «полторы комнаты».
Все также скрипят половицы, продолжает ржаветь раковина на общей кухне, которая помнит и родителей Бродского и его самого. Здесь вещи рассказывают свои анекдоты, как, например, розетка, которая почему-то на потолке. А еще отчаянные попытки уйти от этого коммунального быта и установить свою мойку у себя в комнате.
Наталья Бандурина,корреспондент: «Это не просто место жительства великого поэта в Ленинграде, эта квартира с традициями и своей совершенно определенной аурой. Когда кожей ощущаешь присутствие чего-то необъяснимого. Ее можно изучать как явление, перечисляя все больше и больше подробностей. Вот, например, тот самый балкон, на котором на каждый день рождения отец Бродского его фотографировал».
Традиция прервалась в 72-м году. Бродского вынудили покинуть эту вселенную в полторы комнаты. С одним чемоданом, в котором были пишущая машинка, сборник стихов Джона Донна и две бутылки водки, он навсегда покинет страну. Но сначала будет позорный процесс над тунеядцем Бродским и психиатрическая экспертиза на вменяемость в больнице на Пряжке.
В общей сложности Бродский здесь находился месяц. Заключение врачей – психопатические черты характера. Признан вменяемым, а значит, отправляется в ссылку. За что? А не за что, за стихи.
Наталья Бандурина,корреспондент: «К нему применялся метод едва ли лечения, скорее усмирения – «укрутка», это когда заворачивают в холодные мокрые простыни, а потом сажают возле батареи. Ткань высыхает и давит. Вот эта сухая – а все равно неприятно».
Никогда больше он не вернется в свои полторы комнаты. Не увидит родителей. 11 лет безрезультатно он добивался их приезда. Каждый раз все упиралось в какую-нибудь запятую не там поставленную, или подпись не того, кого надо.
Сейчас здесь музей. Не государственный – частный. И это тоже отдельная история. Единственная соседка по коммунальной квартире не один год держала оборону, не хотела съезжать ни за какие деньги. Это, кстати, про нее Бродский писал: у нас хорошая квартира, всего только один стукач. То ли в обиде на поэта осталась Нина Васильевна, то ли по другой причине, но только однажды она вышла к журналистам и сообщила о своем мнении.
В итоге музей делит общую кухню с Ниной Васильевной, которая здесь кашеварит, у нее отдельный вход и она по-прежнему никого не хочет видеть, особенно если это касается Бродского.
Вот как получается: с одной стороны злой гений, какой ее многие представляют, а с другой стороны – ангел-хранитель, ведь не будь ее, непонятно, как бы сложилась судьба вселенной в полторы комнаты.
Он как будто сам себя предостерегал и одновременно пророчил: не выходи из комнаты – не совершай ошибку. Для многих, кто сюда приходит, Бродский если и вышел, то ненадолго.
