ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Как известно, Петербург расположен на нескольких десятках островов. По происхождению они делятся на естественные и искусственные. Последние возникали в связи с теми или иными городскими, промышленными или военными нуждами.
Здравствуйте! Я — Валерий Ефремов, и это программа «Петербургский текст», в которой мы читаем город как текст и тексты о городе. Сегодня мы на Новой Голландии — когда-то одном из самых закрытых и недоступных для обычных горожан острове Петербурга.
ТАТЬЯНА СОЛОВЬЁВА, историк, писатель, член Всемирного клуба петербуржцев:
При Петре I это была одна поверхность. С площади Труда можно было пройти пешочком сюда, но это была часть вот этой общей земли. И когда прорыли канал, это место очень понравилось Петру Великому, потому что он только что съездил в Голландию. И назвали это место Новой Голландией. Он здесь отдыхал, переходя из Адмиралтейства в Новое Адмиралтейство, как раз где начали строить корабли и проверял работу. Это было любимое место Петра, был построен дворец небольшой двухэтажный и небольшой пруд организован рядом.
На этом месте находился домик Петра. Я, занимаясь Новой Голландией, когда писала книжку, просмотрела все карты ни на одной из наших карт, хотя их было много, не было этого домика нанесено. И вдруг однажды из Америки привозят карту, и на ней указан и домик Петра, и маленький пруд, который был выкопан по указанию Петра. Этот домик сохранялся и при Анне Иоанновне, и при Елизавете. А вот Екатерина, которая считала себя второй после Петра, она и снесла этот домик. При Екатерине начали строить здесь корабли, здесь была площадка, куда нужно было вырубить два канала. Вот в этот канал доски поступали, а вот через этот канал уже выводили готовые парусники и лодки. Таким образом у нас появилось 2 острова при Екатерине. Весь остров всегда принадлежал Адмиралтейскому ведомству, даже все архитекторы давали отчет в Адмиралтейство, что они сделали. Я должна сказать, что все время это было секретное место.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
В самом начале 18 века Голландией называлась место недалеко от Адмиралтейства, где сушился и хранился корабельный лес по новой голландской методике — то есть не навалом и поленницей, а прислоненным к стене здания.
После сооружения Адмиралтейского канала эту Голландию перенесли западнее — на остров, который ныне перестал существовать. Но именно он и был назван Новой Голландией. Однако после пожара 1737 года, в результате которого выгорел едва ли не весь Адмиралтейский остров, склады корабельного леса решили переместить еще западнее — на нынешнее место. А вот название его осталось то же — Новая Голландия.
Сама идея города со множеством каналов — это попытка освоения Петром I столь любимого им голландского опыта. Неслучайно же он говорил: «Если продлит Господь жизнь и здравие, Петербург будет другой Амстердам!».
Существует расхожее выражение о том, что в Петербург, да и вообще в российскую архитектуру, классицизм вошел через Арку Новой Голландии.
ОЛЬГА УШАКОВА, доцент кафедры архитектурно-строительных конструкций СПбГАСУ:
Да, это безусловно, так, потому что первый проект Новой Голландии был заказан очень известному архитектору Савве Чевакинскому. Мы знаем его по Никольскому собору, по этой знаменитой колокольне. Конечно, Чевакинский был последний архитектор барокко и то, что он предложил для Новой Голландии, было уже старомодно. Поэтому был приглашён Валлен-Деламот, который уже был представителем нового стиля классицизма и самого раннего классицизма, который как раз обращался к первоначальным античным формам. И Арка Новой Голландии — это такой образец очень раннего, очень выразительного, очень смелого для того времени классицизма. Фактически она повторяет как бы такую композицию палладианского окна. Тут такая есть перекличка с триумфальными арками Рима, с Аркой Константина. Здесь есть прекрасные гранитные колонны, пудостский камень, красный кирпич. Это тоже было очень новаторски. То есть это не штукатурка, это именно красный кирпич. Но фактически это была поэтизация и промышленная архитектура, в том числе.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
То есть, при всей своей красоте, она очень функциональна. И у нее есть секрет, один как минимум…
ОЛЬГА УШАКОВА, доцент кафедры архитектурно-строительных конструкций СПбГАСУ:
Есть несколько секретов. Во-первых, её пропорции были спроектированы так, чтобы мог пройти мачтовый корабль по каналу и зайти вот в этот внутренний ковш. И дело в том, что арка — это конструкция, которая максимально принимает распор. Поскольку он здесь был предложен метод сушки древесины вертикальный, то, чтобы выдержать распор вот этих вот корабельных лесов, применялись разные приемы. Эта арка фактически и работала, чтобы принять этот вес, эту массу.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Мы с вами идём вдоль достопримечательности известной — так называемой «Бутылки», которая практически всё время своего существования использовалась в качестве тюрьмы.
В чем её интерес с точки зрения архитектуры?
ОЛЬГА УШАКОВА, доцент кафедры архитектурно-строительных конструкций СПбГАСУ:
Во-первых, это одно из немногих зданий круглой формы, формы рондо. За основу была взята одна из английских тюрем. Там было расчленение на одноместные камеры, очень жесткая была тюрьма.
Красный кирпич — это особенность этого ансамбля, несмотря на то, что строилось в несколько разные эпохи. Здесь даже внизу пудостская плита, красный кирпич, акцентирован замковый камень. То есть такая «вещь в себе» ,если говорить про внутреннее и внешнее.
С одной стороны она закрыта, а с другой стороны, мы знаем, что внутри есть прекрасный двор, открытый теперь. Это что-то потрясающе, что мы можем её видеть, подойти к ней, пользоваться ею. И это очень изменило город, на самом деле, оно сделало его более открытым.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Так как остров Новая Голландия всегда принадлежал тем или иным военным ведомствам и доступ обычных граждан к ней был закрыт, то и литературный след она оставила весьма скромный. Здесь не могли жить ни поэты, ни писатели, ни литературные персонажи, поэтому Новая Голландия всегда описывается снаружи, по периметру.
В прозаических текстах она обычно упоминается в связи с длительным прогулками погруженных в себя литературных героев, а в поэтических текстах начала 20-го века выступает в качестве символа ушедшего Петербурга.
Однако и у этого места есть своя литературная биография. Так, в начале 1920-х годов, сменив множество профессий, именно здесь, в Петроградском Военном порту, работал делопроизводителем Михаил Михайлович Зощенко. А напротив Новой Голландии, в доме 9 по Адмиралтейскому каналу, родился и почти 30 лет прожил знаменитый советский писатель-сценарист Виктор Викторович Конецкий. Так что даже самый закрытый остров города не мог не отразиться в петербургском тексте.
Видишь? —
Деревья на крыши
Позднее золото льют.
В Новой Голландии
Слышишь? —
Карлики листья куют.
И, листопад принимая
В чаши своих площадей,
Город лежит, как Даная,
В золотоносном дожде.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
О Новой Голландии есть, по большому счету, только два стихотворения, написанные представителями разных поколений, разных поэтических школ. Ни то, ни другое не датировано. Одно стихотворение — «Белые эмигранты» Георгия Эристова, а второе — это стихотворение Роальда Мандельштама — очень модного ныне, рано погибшего ленинградского поэта. Оба про Новую Голландию, но по-разному. Почему так получилось?
ЛИЗА САВИНА, преподаватель Школы дизайна НИУ ВШЭ:
Интересно, что оба эти стихотворения — скорее, фантазм об острове. Они — сам остров. Это же была территория всегда закрытая, и ты никогда не мог представить себе, что здесь находится. Была какая-то абсолютная фантазия. Отсюда этот золотой дождь Данаи, который нас относит непременно в Эрмитаж, и суровые моряки, которые нас выбрасывают в Кронштадт.
Арка Валлен-Деламота — это первая официальная руина в Петербурге. Та руина романтическая, о которой мы мечтали и которая вышла из дворцового парка. А вся романтика тренировалась в маленьких форматах в небольших императорских дворцах — в Павловске, в Пушкине, в Царском Селе, в Гатчине. И это первый романтический жест, вырвавшийся в город.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Новая Голландия как закрытый для горожан объект начинает источать какие-то смыслы…
ЛИЗА САВИНА, преподаватель Школы дизайна НИУ ВШЭ:
Конечно. Вообще, для Петербурга — это очень важная история. Эти все закрытые пространства создают такой эффект тайны. Она, на самом деле, очень стимулирует художественное воображение во всех сферах культуры. Мы знаем бесконечное количество предметов визуального искусства, связанных с этим островом. И это, конечно, поэзия, потому что наш город, в первую очередь, это текст.
Эта надпись очень хороша тем, что она текст. У нас город мега литературоцентричный.
Я думаю, что эта работа не была сделана специально для этого места. Эта работа довольно долго, несколько лет, блуждала между всякими разными биеннале, в том числе, партизанскими. И самая классная история как раз об одной из таких шотландских партизанских биеннале, где эта работа стоит там посреди одного из островов.
Это прелесть текста, он как бы амбивалентен. У него есть возможность принимать те смыслы, которыми нагружена среда, и поэтому он сюда прекрасно садится.
Здесь ветер, вечный молодой буян
Хоть зеленью годов покрыты стены,
И время призрачное, как туман,
От нас свои скрывает перемены.
Иногда можно услышать, что выражение «лезть в бутылку» — вести себя агрессивно или нарываться на неприятности — возникло от неофициального названия Морской тюрьмы, которая была построена в 1829 году по проекту архитектора Александра Штауберта на территории Новой Голландии.
Прозвище «бутылка» у тюрьмы возникло из-за необычной формы здания, напоминающего широкий цилиндр с круглым отверстием в центре. Однако впервые идиома «лезть в бутылку» появляется страницах русской литературы только в 1935 году. Трудно представить, что более века она существовала исключительно в устной речи. По всей видимости, перед нами — очередная городская легенда.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Чтение Новой Голландии — долгое время одного из самых таинственных мест Петербурга — позволяет увидеть, как сквозь века просвечивает голландский вкус Петра I, как менялся облик места в связи с изменением его функционала и как новое время рождает новые тексты, перекликающиеся с прошлым.
А что есть ещё в этой прекрасной книге под названием Петербург? Узнаем в следующей главе. До новых встреч!
