ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Этот участок земли вдоль реки Фонтанки принадлежал роду Шереметевых более двух веков. Ещё в 1712 году сам Петр I даровал его своему фельдмаршалу графу Шереметеву. В одном из зданий Фонтанного дома на протяжении почти 30 лет с небольшим перерывом на эвакуацию из блокадного Ленинграда прожила Анна Андреевна Ахматова.
Здравствуйте! Я — Валерий Ефремов, и это программа «Петербургский текст», в которой мы читаем город как текст и тексты о городе. Сегодня мы у Южного флигеля Фонтанного дома, котором находится Музей Анны Андреевны Ахматовой.
Ахматова — один самых «петербургских» поэтов и создатель собственного уникального петербургского текста. Она застала три разных города — имперский Петербург, революционный Петроград и советский Ленинград.
ВАЛЕРИЙ ШУБИНСКИЙ, поэт и переводчик, критик, историк литературы:
Слово «Петроград» в текстах и в личном общении людей круга Ахматовой вообще никогда не употреблялось. В начале 20-х годов все называли город Петербург. Книги выходили с пометкой «Петербург». В общем, никого это не волновало. В том числе, советских цензоров. А вот, наоборот, царская цензура с1914 по 1917 год там слово «Петербург» тщательно менялось на слово «Петроград». По идеологическим причинам.
Слово «Ленинград» с какого то момента проникает в тексты Ахматовой, и она, когда при ней начинают называть город Петербург, она говорит, что город называется Ленинград .
Почему? Потому ли, что она считала, что с прошлым покончено, и оно никогда не вернется, этот город уже никогда не будет Петербургом? Или потому, что она считала употребление слова «Петербург» не целомудренным?
На самом деле, идея о том, что «Питер» — это вульгарное слово и что оно использовалось только в простонародье, ошибочно. Если мы посмотрим, например, переписку писателей, представителей аристократии, великих князей, ещё Пушкин это слово очень часто употреблял. Но Ахматова употребляет его в строго определённом значении: «Питер, что народу бока повытер…»
Эти три города не существуют параллельно. Есть Петербург, есть Питер, есть Ленинград как некая маска, которую город на себя нацепил. И у ранней Ахматовой в её ранних стихах уже город постоянно присутствует как герой, как персонаж, как город славы и беды, некий отдельный участник разговора.
Серебряный век — это культ старого Петербурга, и Ахматова и её поэзия воспринималась в этом контексте. Но у неё город никогда не становится музеем — он всегда живой. И когда он в 20-30 годы проникается вот этим страхом, ужасом, он становится нищим и страшным — это тоже присутствует в её стихах.
НИНА ПОПОВА, создатель и первый директор Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме, президент Благотворительного фонда друзей музея:
Когда она здесь поселилась? Ну, скажем, середина двадцатых. Ну, скажем, 24-й, может быть, 25-й. До этого приходила и уходила. Когда она здесь поселилась, когда она сюда пришла, она отвечала постепенно. У неё не было даты и не было дня. Вот их встреча с Пуниным — это было после расстрела Гумилёва — это было каким-то острым осознанием не только своего одиночества, а своей вины перед ним. Это будет довольно долго ещё жить.
И Пунин ей протянул руку и, конечно, это было больше, чем просто дружеская рука.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Именно здесь, в Южном флигеле Фонтанного дома, накануне 1941 года Ахматова начинает работать над ключевым для её творчества текстом «Поэмы без героя». Книга-прощание с Серебряным веком, эпиграфом которой послужил девиз рода Шереметевых: «Deus conservat omnia» — «Бог хранит всё». Место действия поэмы Ахматовой указано предельно точно — Фонтанный дом и Белый зал Фонтанного дома.
НИНА ПОПОВА, создатель и первый директор Музея Анны Ахматовой в Фонтанном доме, президент Благотворительного фонда друзей музея:
Когда здесь она проходит под воротами, на которых этот герб и этот текст латиницы «Deus conservat omnia», как кто-то из исследователей говорил, «это был творческий приём Бога».
Ходила пешком до Голодая. Нужно было найти, где могли похоронить на кладбище для бездомных собак пятерых мужиков. Искала она могилу Гумилева. Потому это была прямая связь, это был её петербургский текст. Здесь был кенотаф — ложный памятник, поставленный графом Шереметевым в память о своей жене, актрисе домашнего театра, бывшей крепостной. Там были по-французски слова «Я приближаюсь к тебе, но тень твоя ускользает. Я хочу тебя увидеть и я не могу». И вот она ходит к этому памятнику, потому что для неё это такой же кенотаф по Николаю Степановичу. И в 1927-м напишет стихи как бы от его имени:
«И неоплаканною тенью
Я буду здесь блуждать в ночи,
Когда зацветшею сиренью
Играют звездные лучи»
Это как бы его глазами, его словами о том, что он знает, что она не оплакала его тень. А ей это нужно.
Потом в 38-м погибнет Мандельштам на Дальней речке под Владивостоком, и тоже не будет могилы. И она тоже приходит к этому же кенотафу.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Потом она возвращается в послеблокадный город, один из самых сильных шоков от того, что везде горы стекла, которые убирают, а оно все равно на улицах появляется и появляется…
Понятно, что это уже совсем другой город для неё. Поэтому Ленинград имеет какое-то право на это своё имя потому, что он же пережил этот ужас…
ВАЛЕРИЙ ШУБИНСКИЙ, поэт и переводчик, критик, историк литературы:
Обратите внимание, что слово Ленинград появляется уже в предвоенных стихах в этой роли.
В «Реквиеме»: «И ненужным привеском болтался возле тюрем своих Ленинград». И затем год спустя: «Птицы смерти в зените стоят. Кто идет выручать Ленинград?».
Вот этот страдающий город, несчастный город — это Ленинград. У него уже другого имени нет. До 60-80 годов был некий дух такого запустения, бедности, но с другой стороны внутри этого запустения и бедности была какая-то невероятно мощная энергия. И этот город формировал, конечно, каких-то совершенно новых людей из приезжих, из потомков приезжих. Ведь коренных петербуржцев осталось очень мало.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Если мы говорим про это новое поколение, то тут еще очень важна роль Ахматовой как связующего звена между Серебряным веком и вот этими ахматовскими «сиротами»…
ВАЛЕРИЙ ШУБИНСКИЙ, поэт и переводчик, критик, историк литературы:
Это действительно совершенная удивительная вещь. То, как она обрела слушателей и друзей среди этих мальчиков и девочек, которые к ней стали приходить в конце 50-х годов, это было абсолютное чудо. И, конечно, это было чудо для них — то, что они пришли к Ахматовой и услышали Ахматову. С другой стороны, конечно, для неё чудом было появление этих людей, способных её услышать, способных её понять. Прежде всего, это Иосиф Бродский, но не только он. Поразительная связь с новым миром и, конечно, для Ахматовой в последние годы жизни вот эта обретенная преемственность была неким огромным подарком и знаком победы.
«Особенных претензий не имею
Я к этому сиятельному дому,
Но так случилось, что почти всю жизнь
Я прожила под знаменитой кровлей
Фонтанного Дворца…»
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Какие у вас ассоциации возникают при словосочетании Фонтанный дом?
АНАТОЛИЙ БЕЛКИН, художник, публицист:
Не так много среди Литейной части таких чудесных садов, садиков с такими вековыми деревьями. Впереди ограничивает этот садик Шереметевский дворец, без которого трудно себе представить центр этого города. Справа — Литейный — тоже старая часть, в конце Литейного — новая часть сравнительно. Литейный 4 — знаменитое здание, которое неразрывно связано по внутренним всяким линиям с Шереметевским дворцом с обитателями этого флигеля. Можно себе представить: 1945 год, война только что кончилась, закончилась чудовищная блокада, город чуть-чуть стал оживать. И вот в 1945 году в этом городе появилось два человека — один из них мальчик, который родился в Петрограде и был увезён в 1919 году. И стал очень важной фигурой в европейской культуре. Это будущий сэр Исайя Берлин, который замечательно говорил по-русски, который с удивлением, когда приехал в Ленинград покупать книжки, случайно узнал, что жива Ахматова. Для него Ахматова была античная величина такая.
Вообще, существование этого флигеля, этого садика само по себе для любого человека, который в детстве прочел хоть одну книжку, очень важно.
Кроме того, этот садик связан с моей жизнью: я здесь гулял с собачками всегда. Здесь всегда были милые мамы какие-то с колясками. Я думаю, что дети которые выросли в этом садике, должны все-таки из них получится люди хорошие.
ВАЛЕРИЙ ЕФРЕМОВ, доктор филологических наук:
Итак, чтение Фонтанного дома позволяет прикоснуться к биографии одного из величайших поэтов 20 века, увидеть, из чего состоит петербургский текст Ахматовой и посмотреть, как сложно переплелись судьба страны и города Петербурга, Петрограда, Ленинграда.
